Рой Медведев - Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи

Между тем со стороны ГКЧП не видно было почти никакой активности. Дело ограничивалось почти исключительно рассылкой документов и телефонными распоряжениями. Заявлений о поддержке было много, но почти никто не спешил оказывать новому органу власти какое-то реальное содействие. В 10 часов утра члены ГКЧП собрались в Кремле, чтобы подвести первые итоги. С удовлетворением было отмечено, что в стране сохраняется спокойная обстановка. Ни одно из предприятий и учреждений не бастовало. Призывам российского руководства к всеобщей забастовке почти никто, кроме отдельных людей, не последовал, но мало кто был готов следовать и призывам ГКЧП. На танки, стоявшие в центре Москвы, забирались дети. Жители Москвы спокойно разговаривали с офицерами и солдатами. Мало кто понимал существо происходящих событий, и уж никто не хотел насилия и пролития крови.

Секретариат ЦК КПСС собрался около 11 часов утра в неполном составе под председательством Олега Шенина. Заместитель Генерального секретаря ЦК КПСС Владимир Иванович Ивашко был болен и находился в больнице. В Москве Ивашко работал недавно, и его не стали посвящать в детали происходящих событий. Секретариат ЦК одобрил задним числом создание ГКЧП и его решения. Во все руководящие партийные органы в республики и областные центры была направлена шифрограмма, в которой содержалось требование всемерно поддерживать деятельность ГКЧП. Однако было неясно, что конкретно нужно было делать.

Войска вводились только в столицу, их не вводили ни в Санкт-Петербург, ни в другие крупные города. В Москве к 11 часам утра танки, бронемашины и подразделения ВДВ заняли позиции на подступах к Белому дому. Но что делать дальше, офицеры не знали. Несколько танковых экипажей перешли на сторону защитников Белого дома. Борис Ельцин быстро оценил обстановку и, выйдя из здания к своим сторонникам, которые бурно его приветствовали, поднялся на танк. Было 12 часов 15 минут дня. Ельцин обратился к стоявшим вокруг москвичам с краткой речью и зачитал обращение «К гражданам России», которое было подписано утром и уже передано в эфир зарубежными СМИ. Еще через 15 минут в Белом доме Ельцин подписал свой знаменитый указ № 59, в котором говорилось: «Все решения, принимаемые от имени так называемого Комитета по чрезвычайному положению, считать незаконными и не имеющими силы на территории РСФСР». Позднее Ельцин и его соратники были крайне удивлены, когда узнали, что эпизод с выступлением поднявшегося на танк российского президента был показан Центральным телевидением в самой популярной информационной программе «Время». Телевизоры в этот день были включены, вероятно, у всех граждан страны. По петербургскому телевидению, программы которого транслировались на значительную часть европейской территории Союза, с решительным протестом против создания ГКЧП выступил Анатолий Собчак.

В разных городах страны проводились митинги в поддержку Ельцина. Проводились митинги в поддержку ГКЧП, но их было меньше.

Во второй половине дня 19 августа один из батальонов Тульской воздушно-десантной дивизии по приказу П. Грачева перешел в распоряжение штаба обороны Белого дома. Операцией командовал генерал-майор А. Лебедь. Позднее он вспоминал: «Весть о переходе батальона на сторону восставших была встречена с огромным энтузиазмом. Эйфория достигла наивысших пределов: вопли, размахивание флагами, гиканье и мат – все слилось в какую-то неповторимую какофонию. Вот в такой обстановке батальон с приданной ему разведротой начал движение. Замысел был прост как две копейки: каждая из четырех рот прикрывает одну из сторон здания. Я шел впереди головной машины, вокруг бушевала восторженная толпа. Этот чрезмерный энтузиазм только мешал делу». Расставив роты ВДВ, Лебедь смог встретиться и познакомиться в Белом доме с Юрием Скоковым, возглавлявшим тогда российский Совет безопасности, с Александром Коржаковым и с самим Ельциным. «Как относятся к перевороту Вооруженные Силы?» – спросил Ельцин. «Никак, – ответил Лебедь, – они о нем просто ничего не знают» [238].

К середине дня 19 августа в Кремле среди организаторов и сторонников ГКЧП нарастала растерянность. Г. Янаев все еще надеялся на поддержку Горбачева. Он страшно нервничал, и пресс-конференцию, назначенную на 12 часов дня, пришлось перенести. «Меня могут расстрелять», – почти в истерике говорил Янаев Крючкову. Премьер В. Павлов, в руках которого были большой аппарат и немалая власть, также крайне нервничал. Он собрал в середине дня заседание Кабинета министров, которое стало последним в истории заседанием Советского правительства. Все были крайне озабочены, и хотя на этом заседании выступило более 20 человек, только пятеро из них высказались прямо в поддержку ГКЧП. Остальные говорили о конкретных мерах по стабилизации производства и сохранению внутрисоюзных хозяйственных связей. После заседания Павлову стало плохо, у него стремительно развивался гипертонический криз. Пришлось вызывать врачей и отправлять Павлова в больницу. Между тем именно Павлов, как предполагалось, мог бы встретиться в этот день с Ельциным, и в кругах ГКЧП на эту встречу возлагались немалые надежды. Маршал Язов обеспечил ввод войск в столицу, но у него не имелось ни желания, ни возможности проявлять политическую инициативу. В.А. Крючков был настроен более решительно и располагал самой полной информацией, но, как председатель КГБ, он старался держаться на втором плане. Анатолий Лукьянов еще в полночь покинул заседание ГКЧП и ночевал в своем кабинете в Кремле. Он держался в стороне от деятельности Янаева и Крючкова и поминутно записывал на листке бумаги все свои разговоры и встречи. Лишь в 5 часов вечера в пресс-центре МИД СССР состоялась пресс-конференция ГКЧП: телевидение передавало ее в прямом эфире на весь Союз. Вел эту пресс-конференцию Геннадий Янаев. Рядом с ним сидели Бакланов, Пуго, Тизяков и Стародубцев. Вместе с группой депутатов Верховного Совета СССР я наблюдал за ходом пресс-конференции в холле одного из санаториев Кисловодска. Среди других зрителей здесь был и Иван Полозков. В соседнем санатории за той же пресс-конференцией наблюдал Геннадий Зюганов, руководство РКП ничего не знало о подготовке к введению в стране чрезвычайного положения. Впечатление от пресс-конференции было крайне тяжелое. Никто из лидеров ГКЧП не вызывал доверия, а некоторых из них мы просто не знали. Янаев и Пуго держались неуверенно, у Янаева дрожали руки, и он хотел, но не мог унять эту дрожь. Ответы их были путаными и неубедительными. Тизяков говорил о неудаче перестройки, о необходимости двигаться к рыночным отношениям и улучшать управление экономикой. Янаев говорил о болезни Горбачева и о своей верности начатому Горбачевым курсу на перестройку. «Как только мой друг Горбачев поправится, он вернется к исполнению своих обязанностей», – заверял Янаев. «Мы готовы, – сказал Янаев, – сотрудничать с российским руководством», и он, Янаев, уже говорил об этом по телефону с Ельциным. В этот же вечер было объявлено о временном прекращении издания таких газет, как «Аргументы и факты», «Московские новости», «Независимая газета», «Комсомольская правда», «Куранты», «Литературная газета», и ряда других. Было объявлено также о созыве внеочередной сессии Верховного Совета СССР, но только на 26 августа, хотя имелась возможность собрать Верховный Совет 21 или 22 августа.