Рой Медведев - Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи

К 9 часам вечера все «путчисты» собрались в Кремле в кабинете премьера В. Павлова. Только в этот день обо всем, что происходит в Москве и в Форосе, Крючков и Павлов сообщили вице-президенту Г. Янаеву, и уже к 6 или к 7 часам вечера он не без колебаний присоединился к «общему» делу. Днем 18 августа из Крыма в Москву прилетел и министр внутренних дел Борис Пуго. На Валдай за Лукьяновым Язов послал два военных вертолета, но Лукьянов вылетел в Москву еще раньше, после короткого телефонного разговора с Крючковым. В Кремль приехал также первый секретарь Московского горкома КПСС Юрий Прокофьев, и его ввели в курс главных событий. Когда все были в сборе, О. Шенин рассказал об их встрече и разговоре с Горбачевым. О. Бакланов добавил лишь несколько слов. Дискуссия не была особенно острой – здесь собрались единомышленники. Большинство склонялось к тому, что раз Горбачев не сказал ни «да» ни «нет», то надо действовать по намеченному плану и вводить чрезвычайное положение по указу вице-президента, объявив, что Горбачев болен. Все документы на этот счет были уже подготовлены. Возглавить ГКЧП было с общего согласия предложено Янаеву. «Разговор был не таким простым и достаточно долгим, – вспоминал позднее Янаев. – На предложение возглавить ГКЧП я ответил, что у меня еще недостаточно развиты политические мускулы и что я едва ли смогу склонить чашу весов общественного мнения на нашу сторону. Я предложил Лукьянова. Тот сказал, что это политически нецелесообразно, так как он представляет законодательную власть. К полуночи я сказал: хорошо, если больше некому, пусть буду я» [227]. В полночь собравшимся принесли чай, кофе, бутылку виски. В. Болдин был нездоров и вернулся в больницу, из которой он вышел 17 августа для поездки на объект «АБЦ» и в Форос. Еще раньше А. Лукьянов перешел в свой кабинет, расположенный в другом здании Кремля. Крючков непрерывно получал сообщения из Фороса. По донесениям В. Генералова, Михаил Горбачев поужинал спокойно – с винами по его заказу. Он заказал также для всей семьи приключенческий фильм; на даче имелся и небольшой кинотеатр. Видимых перемен в настроении Президента СССР не наблюдалось.

Совещание в Кремле завершилось к 3 часам ночи 19 августа. Г. Янаев подписал указ о временном вступлении его в должность Президента СССР, а затем и указ о введении чрезвычайного положения «в отдельных местностях СССР», – это была юридическая уловка, предложенная Лукьяновым. Затем было принято постановление ГКЧП № 1. В состав Государственного Комитета по чрезвычайному положению вошли Янаев, Крючков, Язов, Пуго, Павлов, Бакланов, а также президент ассоциации государственных предприятий и объединений промышленности, строительства, транспорта и связи А.И. Тизяков и председатель Крестьянского союза В.А. Стародубцев.

Чрезвычайное положение «в отдельных местностях» вводилось на срок 6 месяцев с 4 часов утра 19 августа 1991 г. Однако еще 18 августа по приказу В. Крючкова была приведена в повышенную боевую готовность специальная бригада по борьбе с терроризмом «Альфа», а также некоторые специальные подразделения КГБ и МВД. 19 августа перед рассветом громоздкая машина ГКЧП начала работать. Этот день и считается поэтому первым днем августовского «путча».

О создании ГКЧП, о «заточении» Михаила Горбачева в Форосе, об «обороне» Белого дома в Москве и о других событиях 19 – 21 августа 1991 г. имеется уже очень большая литература. Почти все главные участники событий поделились своими воспоминаниями о них. Вышли в свет мемуары Михаила Горбачева, Бориса Ельцина, Владимира Крючкова, Валентина Павлова, Дмитрия Язова, Валерия Болдина, Владимира Медведева, Анатолия Лукьянова, Раисы Горбачевой, Руслана Хасбулатова, Георгия Шахназарова и многих других. Были опубликованы сотни статей и интервью, сборники документов, несколько романов и повестей, сюжет которых связан с событиями августа 1991 г. Имеются, наконец, сотни томов следственных материалов Прокуратуры Российской Федерации, тысячи страниц с протоколами допросов, материалы специальных комиссий Верховных Советов СССР и РСФСР. Не все в этих материалах совпадает. Даже очевидцы и свидетели событий излагают многие события, разговоры и переговоры по-разному. Еще больше расходятся многие авторы в оценках главных действующих лиц. И уж совсем разные точки зрения можно встретить в толкованиях и версиях. При знакомстве с материалами я насчитал около десяти наиболее часто высказываемых версий. «Все организовал сам Горбачев», – утверждают одни. «Да, это была игра Горбачева, – поясняют другие, – но Ельцин неожиданно для своего соперника эту игру выиграл». Как писал Евгений Трифонов, «с того момента, как освобожденный форосский сиделец Горбачев вернулся в Кремль, поползли слухи, что Президент СССР подставил тех, кого просто снять с высоких постов опасался. Президент СССР, отчаянно балансировавший на канате власти, один конец которого был в руках реакционеров, а другой – в руках либералов, сплотившихся вокруг Ельцина, вполне мог взять тайм-аут, закрывшись в своем крымском имении, и тем спровоцировать ортодоксов на бой с «распоясавшимися демократами», чтобы потом вернуться «в белом» спасителем демократии, символом всего хорошего и сокрушителем вселенского зла. Но Ельцин переиграл главу СССР и его пешек, изобразивших путч» [228]. «Нет, – заявляли третьи, – все это было делом западных спецслужб». Как утверждал Геннадий Зюганов, «деятельность ГКЧП во многом корректировали те же лица, что направляли и горбачевскую команду в ее стремлении ликвидировать Коммунистическую партию и Советскую власть. В итоге действия одной и другой команды дирижировали из одного центра те, кто осознал, что без уничтожения КПСС и расстрела Советской власти невозможно расчленить и распродать такую великую и могучую державу, как СССР. Это была крупнейшая и тщательно спланированная спецоперация Запада по уничтожению КПСС и развалу СССР. И подельниками выступали наряду с западными спецслужбами Горбачев, Яковлев, Ельцин и один из членов ГКЧП. Спектакль с мнимым путчем завершился действительным переворотом и трагедией для страны» [229]. По мнению Зюганова, речь шла о завершающей операции «холодной войны», а руководство всей операцией находилось в Вашингтоне в руках президента США Джорджа Буша-старшего. Не обошлось, конечно, и без заявлений о «сионистском заговоре». «Путч в августе, три дня загадочной фантасмагории – это крохотный эпизод гигантских процессов, – писал Александр Проханов. – Они победили. Они добились разрушения Империи и вычеркнули нас из истории. Все, к чему стремилось русское сознание еще с древности, – все это рухнуло. Это была стратегическая, даже космическая победа Елены Боннэр. Под этим именем я понимаю концепцию, которая будет крушить и дробить нас до молекулярного уровня» [230]. Однако были и такие писатели, которые считали, что все события в августе – это был промысел Божий, но уже в пользу русского народа, который смог наконец избавиться от власти космополитов-коммунистов. По одной версии решающую роль в деятельности ГКЧП играли спецслужбы, по другой – это были военные лидеры. Можно было встретить и утверждения о том, что главные нити управления в эти три дня шли через партийный аппарат. Наконец, были публикации, которые сводили все события августа к самой заурядной борьбе отдельных людей за власть. «А что, собственно, случилось 19 августа 1991 г.? – писал позднее редактор «Независимой газеты» Виталий Третьяков. – Нечего вспомнить. Нечем вдохновиться. Группа людей, находившихся на командных высотах, не видя света впереди, попыталась повернуть назад. Другая группа, не видя для себя перспектив в старом, воспользовалась счастливо сложившимися обстоятельствами, чтобы столкнуть с кремлевских вершин тех, кто и так бы рухнул оттуда через месяц-другой. Событие, конечно, было, но, как оказывается, вполне заурядное» [231].