Олег Попцов - Хроника времён «царя Бориса»

На одном из писательских собраний, уже наслышанном о дерзких наездах Ельцина в московские магазины и уязвленном нежеланием первого секретаря горкома встретиться с московскими писателями и интеллигенцией (шли пересуды — кого Ельцин привез из Свердловска), я, под смех зала, сказал: «Москве вполне достаточно одного Свердловского района».

Потом был известный пленум, на котором Ельцина уничтожали. У Кузнецова хватило разума на пленуме не выступать. Он вернулся подавленный и мрачно рассказывал, что он в общем-то Ельцину не симпатизировал, но поведение горкома партии было омерзительным — такого массового предательства он, Кузнецов, не видел никогда.

Первая встреча с Б. Н. Ельциным у меня случилась в МГУ, на предвыборном собрании, куда меня пригласили и где я должен был выступать вместе с ним и Гавриилом Поповым. Все эти разговоры, что Ельцин якобы следил за моими выступлениями в печати и присматривался ко мне, скорее всего, вымысел. В то время, а это был 1989 год, у Ельцина не было никакой сложившейся команды и уж тем более отлаженного аппарата, за исключением очень узкого круга преданных ему людей из числа охраны и двух-трех помощников, оставшихся от прежних времен. Среди них наиболее запоминающимися можно считать Льва Суханова и Александра Коржакова. Так что сил на анализ, просчет ситуации и не могло быть. Все постижения, знакомства, контакты случались по большей части стихийно. Практически обязанности команды Ельцина взяла на себя Межрегиональная группа депутатов Союза. Это был первый опыт конституционной оппозиции в СССР. Первый опыт общественно-политической альтернативы, которую готово было предложить обществу парламентское меньшинство, уточним — съездовское меньшинство. Однако назвать межрегионалов командой Ельцина можно было с большой натяжкой. Межрегиональная группа сыграла в политической биографии Ельцина куда более важную роль, она создала его окружение, новую среду общения. Можно сказать иначе — межрегионалы приобщили, приучили Ельцина к интеллигенции. Этот процесс ускорила внезапная смерть Сахарова.

Стал ли я членом команды Ельцина уже потом, когда это понятие вошло в лексику общественной жизни? Самозванство всегда выдает слабость человека, присваивающего себе ему не принадлежащее. Кто составляет команду Ельцина ныне или был в ней ранее, должен признать сам Президент. Сделать это будет непросто. Никогда не знаешь — где та черта, отсекающая ядро от основного круга и разделяющая понятия «окружение» (команда) и «сторонники». Мне кажется, что и сам Ельцин этого разделения не делал, избегал. Не случайно в одной из наших бесед на вопрос о его команде он мне ответил: «Не знаю. Перечислить трудно, да и невозможно. — Помолчал, раздумчиво качая головой, и добавил: — Моя команда — это мои избиратели». Кто-то скажет — слукавил, ушел от ответа, отделался красивой, ничего не значащей фразой. Стоит ли на этот счет умиляться? Умиляться не стоит. Понять важно. Ельцин по сути своей — человек толпы. И в данном ответе есть очевидное признание этого факта. Для него ценность узкой команды всегда будет ценностью относительной. И в политической игре он намерен использовать все игровое поле, а значит, смена команды, её обновление будет совершаться Ельциным постоянно и без каких-либо нравственных самоистязаний. Но это к слову. Я не был приближенным к Ельцину человеком. Мои отношения с ним я бы назвал равными. Он никогда не отказывал мне во встречах. Таких встреч было немало за время моей работы. Как и встреч с его главным оппонентом, Русланом Хасбулатовым, они были тоже достаточно частыми. Я знал, что Ельцина раздражают мои контакты со спикером, и, делая вид, что шутит, он мог в присутствии других, кивнув в мою сторону, сказать — вот пришел человек Хасбулатова. Я никогда не скрывал, что считаю их разлад, переросший затем уже в открытую борьбу, немалой бедой для страны. Я очень старался, ещё когда это было реально, примирить их. При всей разности характеров власть делает поведение людей, оказавшихся на её вершине, очень похожими. И тот и другой крайне мнительны и самолюбивы. И тот и другой крайне ранимы. И хотя при этом ранимость Ельцина внешне более зрима, он тяжело переживает выпады в свой адрес, критику, это немедленно сказывается на его настроении. Вы видите, каких усилий стоит ему молчание и сдержанность. Ельцин уносит боль с собой и ещё долго живет состоянием этой обиды и боли.

Хасбулатов делает вид, что он якобы безразличен к нападкам, но это совсем не так. У него цепкая память, и он неотступно сводит счеты с людьми, его критиковавшими. Вся его деятельность в качестве главы парламента свидетельство тому. Будучи человеком толпы, Ельцин чувствует себя в любой ситуации менее связанным. И то, что Ельцин любит повторять: «Я всенародно избранный Президент», — не есть дань гордыне, это напоминание о своей независимости.

О Хасбулатове этого не скажешь. Он понимает, что размер его толпы неизмеримо меньше толпы Президента, и поэтому он пытался переиграть Ельцина в аппаратной игре.

Хасбулатов в быстротечной политической истории фигура меченая. Мы являемся свидетелями личной драмы политика, властолюбивого и на наших глазах полностью утратившего свою самостоятельность. Фронт национального спасения уже не скрывал факта своего полного контроля над деятельностью парламента и поведением его главы. 19 августа 1993 года Владимир Исаков делает заявление от имени блока не то «Россия», не то «Единство» (тем более что это не имеет принципиальной разницы: и тот и другой входят в состав Фронта национального спасения): «Мы поддерживаем Руслана Имрановича в его действиях по защите законности и Конституции, как действия, отстаивающие взгляды парламентского большинства». Буквально через час один из лидеров ФНС Смирнов от имени Фронта национального спасения высказал полную поддержку Руслану Хасбулатову. А ведь это тот самый Исаков, который ещё в марте, на съезде, требовал тайного голосования по доверию Хасбулатову. Хасбулатов и Президент волею судеб оказались опять в одной связке. Импичмент Президенту и недоверие Хасбулатову. Замысел не воплотился, отставка не состоялась. Разумеется, это был скрытый политический маневр, и авторы идеи очень скоро поняли нереальность замысла. Нерешенным оставался главный вопрос: кто вместо Хасбулатова и как добиться на этом съезде избрания нужного человека. Кроме Воронина, который был все-таки известен, никого. Всем остальным — заново набирать очки. В лучшем случае кто-то из них соберет 250 голосов, но не более. Воронин, возможно, соберет и больше, но положенных 531 — никогда. Кстати, такой вариант и был ключевым. Выборы не дали бы нужного результата. И первый заместитель, согласно Конституции, исполняет его обязанности, по крайней мере, до следующего съезда. В таком случае со съездом можно будет и потянуть. Однако сомнения оказались сильнее дерзких планов. Консервативное мышление консервативного крыла не решилось на риск. За отставку Хасбулатова проголосовало 285 человек. За импичмент Президенту — почти в два раза больше. В этом смысле, чисто внешне, Хасбулатов одержал моральную победу над Президентом. Но это только внешне. А по существу? Самостоятельность Хасбулатова перестала быть таковой. Спикеру «погрозили пальцем», спикера строго предупредили. То, что замысел удался, показали все следующие месяцы. И теперь, по законам логики, сам Хасбулатов обостряет ситуацию в отношениях между парламентом и Президентом, дабы скрыть свою несамостоятельность. В этом случае его поступки имеют как бы иной, изначальный мотив. Он действует так не в силу давления полонившего его Фронта национального спасения, а потому, что резкие шаги допускает Президент. Изгнание из Президиума инакомыслящих, разгон непослушных комитетов — все это делает уже «послушный» Хасбулатов. И даже совершая такие шаги по собственной инициативе, как месть зачинщикам «бунта на корабле», он не может не понимать, что исполняет не им написанный сценарий. И на заседаниях парламента он отсутствует довольно часто по той же причине. Трудно осознавать, что ты идешь на поводу у Астафьева, Челнокова, Тихонова. Пусть лучше эту роль выполнит его заместитель Агафонов. Появляясь всюду в обществе вице-президента и председателя Конституционного суда, Хасбулатов не только демонстрирует им созданный антипрезидентский фронт, но и подавляет в себе чувство страха — оказаться в одиночестве. Вряд ли он высоко ценит каждого из рядом стоящих с ним в отдельности. У него на этот счет своя жесткая и нелицеприятная мера: и Руцкой в роли Президента для более умного и коварного Хасбулатова — факт скорее комичный, нежели масштабный, и Зорькин, истерично верящий в возможность своего президентства, которого Хасбулатов подмял с отталкивающей легкостью, утомляющий аудиторию многословными проповедями, которые сам Хасбулатов (тут они коллеги — оба профессора) произносит более фундаментально. О Зорькине Хасбулатов скажет в узком кругу: «слабый и малозначительный человек». И обо всех скопом, в своей нагловато-презрительной манере: «амбициозные людишки». Эти двое и плюс прокурор все время как бы убеждают Хасбулатова, присутствуя в его свите, — на твоей стороне сила. Ему необходимо это свидетельство, что-то же должно заменить любовь сограждан.