Газета Своими Именами (запрещенная Дуэль) - Газета Своими Именами №29 от 17.07.2011

В ст.46 УПК закреплено право подозреваемого знать, в чём он подозревается. Как в любом вменяемом законодательстве, этому праву корреспондируется обязанность следователя разъяснить сущность подозрений. В самой ст.46 УПК не указывается, что в себя включает это самое "разъяснение". Но это не означает, что следователь сам произвольно должен определить объем информации, которую "можно доверить" подозреваемому. Законодатель, к счастью, если и рассеян несколько, то не наивен: не написал в ст.46 (имеющей общий характер), но зато не забыл в 223.1 УПК. Там чётко указано, что надо разъяснить. В этом смысле грамотный правоприменитель должен открыть УПК несколькими страницами позже и посмотреть, что НАДО, а не что МОЖНО разъяснить. Существует, конечно, опасность того, что "опытный" правоприменитель возрадуется и воскликнет, что ст.223.1 не регулирует производство предварительного следствия, а относится к дознанию. Но следует понимать, что законодатель наделил подозреваемого равными правами вне зависимости от того, в какой форме происходит предварительное расследование. Как говорится, законодательство следует понимать в его единстве, целостности и непротиворечивости.

Никаких уведомлений мне вручено не было, и мой статус подозреваемого ни на чём не основан. Случайно ли Котова встала на путь пособничества фашизму или под влиянием служебной необходимости в виде своего начальства — значения не имеет. В любом случае и уголовное дело возбуждено незаконно, и нарушение моих конституционных прав на защиту налицо.

Я заявил ходатайство о необходимости разъяснить мне, в совершении какого преступления я подозреваюсь. Вы же, ответила Котова, и сами знаете, о ком писали в своих статьях. Знаю, но это не имеет никакого значения. Я не возбуждал уголовного дела по факту своих публикаций. Это сделали вы, поэтому, будьте любезны, разъясните мне, кого, как и чем я унизил и оскорбил. Не перекладывайте свою работу на меня. В чём моё преступление?

Котова отказалась разъяснить мне существо возникших в отношении меня подозрений, фактически предложив мне самому угадать, какие мои действия образуют состав преступления, предусмотренного ч.1 ст.282 УК РФ. Тем самым она лишила меня возможности давать пояснения по существу подозрений, так как они мне неизвестны, представлять доказательства, поскольку не знаю, что я должен опровергать либо подтверждать. Поскольку действия следователя причиняют ущерб моим конституционным правам, я обжаловал их в соответствии со ст.125 УПК РФ, попросив признать их незаконными, и обязать устранить допущенные нарушения.

28.03.11 моя жалоба была рассмотрена в Тракторозаводском районном суде Челябинска судьёй Е.С. Агеевым. Тем же, который вынес постановление о проведении обыска в моей квартире. Между прочим, по табличкам на дверях, можно было отметить, что фамилии судей в Тракторозаводском суде в основном мужские. И сами судьи, иногда появлявшиеся в коридорах, были дядьками внушительной мужской внешности. Как говорил один из героев Шукшина, об их лбы шестимесячных поросят бить можно. Присутственное место ничем не напоминало о "бабьей морде беззакония"4. Вот и судья Агеев, мало того что мужчина, так и его возраст разительно отличался от возраста пубертатного созревания — дядьке всяко не меньше 50.

Он выслушал мои претензии, внешне как бы понял их, после чего обратился к следователю Котовой с вопросом, что она может ответить по существу моей жалобы. Следователь с содержанием жалобы ознакомилась 5 минут назад из копии, любезно предоставленной моим адвокатом, — мы люди честные и открытые, установлению фашизма не способствуем, поэтому скрывать и бояться нам нечего. Но лучше бы она молчала. Фиг с ним, начальство тебя прессует, заставляет заниматься не очень красивыми делами, но дискредитировать правосудие в зале суда работнику правоохранительных органов политически не совсем правильно.

Она заявила, что не сообщала мне, в чём я подозреваюсь, в интересах следствия. Типа тайна следствия и всё такое. Следователь, мол, лицо самостоятельное и может самостоятельно направлять ход расследования. Представитель прокуратуры Т.Б. Соловьёва поддержала её: мол, когда надо, следователь может и не сообщать подозреваемому, в чём тот подозревается. В интересах следствия. По сравнению с которыми статьи УПК вроде 46 или 223.1 — беллетристика.

В том, что судья откажет в удовлетворении жалобы, сомнений не было. Вызывало интерес, как он это сформулирует. Ничего особенного. Моя просьба выглядела так:

Обязать старшего следователя СО по г. Челябинску СУ СК РФ по Челябинской области Котову Е.Г. устранить допущенные нарушения, разъяснив существо подозрений с описанием преступления с указанием места, времени его совершения, а также других обстоятельств, подлежащих доказыванию в соответствии с п.п.1,4 ч.1 ст.73 УПК РФ.

Агеев же в своём постановлении излагает, будто я ходатайствовал перед следствием указать на высказывания в статьях, по которым было возбуждено уголовное дело. Типа, скажите же мне, что тут следствие считает оскорбительным, каким неловким словом я кого-то обидел. И полагает, что мои претензии относятся к ходу расследования, направлять которое следователь, будучи должностным лицом, уполномочен самостоятельно. Поэтому решение следователя в виде отказа в удовлетворении ходатайства не причиняет ущерб моим конституционным правам и свободам. Агеев вынес постановление не по моей жалобе, а по собственному произвольному конструкту. Так удобнее. Отказывая мне, пришлось бы объяснять, на каком основании следователь не уведомила меня под роспись об имеющихся в отношении меня подозрениях с описанием преступления — указанием места, времени его совершения, а также других обстоятельств, подлежащих доказыванию в соответствии с пунктами 1 и 4 части первой статьи 73 УПК РФ. Пришлось бы объяснять, почему иногда, когда это надо следствию, можно считать преступлением некоторое деяние, несмотря на то, что отсутствует объект уголовно-правовой охраны, которому этим деянием нанесён вред.

Брутальный Агеев не стал париться: он вообразил жалобу, по поводу которой он может без труда вынести устраивающее следствие постановление, и вынес это постановление. Я подал кассационную жалобу на его решение.

А зачем Агееву надо действовать в интересах следствия, вопреки закону? Зачем судья потакает беспределу следователя, который, не исключено, и обвинение хочет втайне держать? Надо полагать, и приговор потом объявят примерно так же: " Именем Российской Федерации… вам пять лет колонии, а за что, мы вам не скажем, ибо — тайна".