Валентин Пруссаков - Так говорил Саддам

Имея в прошлом близкие связи с США, Саддам не мог быстро приспособиться к внезапной перемене отношений к нему в начале 1990 года. До последнего момента и даже, возможно, позже он, судя по всему, не мог поверить в то, что США действительно враждебно к нему настроены и способны атаковать его. Похоже, он считал блефом развертывание военных сил коалиции. Его могла утвердить в этой мысли и политика администрации Буша входе развития кризиса, которая также была Двойственной по отношению к Саддаму. Достаточно сказать, что его администрация способствовала разрушению системы Международных поставок оружия Ираку и в то же время всячески стремилась мирным путем умерить пыл иракского руководителя.

… В се арабские диктаторы последнего времени, включая Саддама, являются «продуктом» палестинского вопроса: израильская агрессия, безусловно, стимулировала рост арабского милитаризма. Однако было величайшей глупостью полагать, как делали некоторые палестинцы, что путь к освобождению Палестины лежит через Кувейт. Бессмысленно считать, что, напав на одно из арабских государств, Саддам отомстил бы за Палестину. Напротив, следует задаться вопросами: пытался ли Саддам когда-либо взять реванш у Израиля за нападение на иракский гражданский ядерный объект в 1981 году? Вооружил ли он свой народ для борьбы с Израилем? Провел ли он хоть одну успешную битву с Израилем? Следует сказать, что все сделанное им как во внутренней, таки во внешней политике со дня его прихода к власти было, в конечном счете, сделано в интересах Израиля. В самом деле, вторжение Ирака в Кувейт нанесло арабам огромный ущерб: не говоря уже об унесенных жизнях, эта агрессия привела к материальным потерям в сотни миллиардов долларов, вынудила сотни тысяч людей покинуть свои жилища и внесла в арабский мир глубокий раскол, который на бытовом уровне выражается во взаимной ненависти и подозрительности. Это, возможно, ее самое опасное наследие.

Саддам — всего лишь примитивный агрессор, действия которого к тому же направлены против арабов!

… э тот амбициозный и несдержанный правитель не учел, что после того, как он сам даст миру повод начать против него войну, враги не упустят возможности уничтожить его. Они не позволят ему ускользнуть.

Принц Халед ибн-Султан, Саудовская Аравия (из книги «Воин пустыни»).

Война в Персидском заливе не была обычной войной, а являлась крестовым походом, в котором широко использовалось оружие массового поражения и разрушения. То есть это была грязная война. Ей предшествовали и ее сопровождали кампании по дискредитации, направленные лично против президента Саддама Хусейна. Но этот лидер представляет не только самого себя и является не только президентом Ирака, — на самом деле Саддам Хусейн олицетворяет новое поколение лидеров и революционеров, мстящих и ненавидящих все коррумпированные элементы и самовластие, укоренившиеся в существующей мировой капиталистической системе — системе англосаксов и империалистических и сионистских режимов…

Президент Саддам Хусейн представляет собой более прогрессивный этап периода цивилизационного возрождения и независимости, в котором категорически отрицается господство притесняющего меньшинства над огромным большинством.

Генерал К. Константинидис, Греция.

Война в Заливе — это прямая война на уничтожение и ясный показатель морального банкротства США и их союзников. Как еще объяснить разрушение целого государства во имя чисто материальных интересов? Но хотели они этого или нет, а популярность Саддама Хусейна в мире лишь возросла с момента войны и по сегодняшний день. Поскольку в целом он воплощает надежду обездоленных и нуждающихся, тех, чье дело справедливо и которые обмануты системой «больших аллигаторов» — капиталистической системой, со всей ее чудовищностью, гнусностью и пренебрежением к человеку и гуманности.

Норман Мейлер, американский писатель.

Мудрость и дальновидность борца и вождя Саддама Хусейна, и особенно в войне в Персидском заливе, выявилась в абсолютной вере в Аллаха. Он поднял знамя с надписью «Аллах акбар», воплощающее победу ценностей добра, благочестия, терпимости и духовной чистоты, далеких от материальной сущности этой преходящей эпохи.

Ихсан Сейкапь, исламский деятель (Бельгия).

В благородном национальном лидере Саддаме Хусейне меня привлекают такие черты, как мужество, высокая принципиальность, выдержка в отношении бедствий, гордость за свой народ и нацию. Эти качества начали исчезать из нашего мира, ставшего абсолютно материальным. В то же время в условиях войн, конфликтов и очагов напряженности мир для своего избавления от опасностей крушения, анархии, разлада и рассыпания на кусочки нуждается в принципиальных руководителях, национальных подходах, имеющих духовные и гуманистические черты. Саддам Хусейн — лидер для всех национальных возрожденческих движений в мире, и наше движение в Японии — это национальное движение, имеющее широкую народную основу и использующее национальную мысль покойного вождя-основателя Мишеля Афляка и его верного ученика Саддама Хусейна.

К. Уно, председатель Движения национального возрождения (Япония).

Саддам значительно больше чем политик, полководец и лидер. Он — святой. Ибо явлен в мире, где предельно и открыто сразились Добро и Зло. Природное, человеческое, божественное, предполагающее цветущее многообразие мира И «машинное», бесчеловечное, сатанинское, отрицающее цветущую красоту истории, свободный выбор народов. В этой космической схватке, в «вольтовой дуге» мироздания Саддам Хусейн сражается за Бога против Шайтана, за человека против машины, за историческое творчество против диктатуры звездно-полосатого фашиста. И эту святость чувствует мусульманин-араб, католик-француз, лютеранин-немец, православный русский, конфуцианец-китаец, буддист-индус. Это ощущение космической битвы выводит на улицы мировых столиц миллионные демонстрации. Это присутствие святости заставляет молиться за Саддама в мечетях, церквах и пагодах.

Александр Проханов, русский писатель

Мы часто слышим, что живем в эпоху крушения последних империй. Но то же самое могли сказать о своем времени те, кто пережил Первую, а затем и Вторую мировую войну. Однако одновременно с гибелью Российской, Германской, Османской, Австро-Венгерской империй возникали государства, подобные Югославии и Чехословакии, которые несли в своем генетическом коде имперскую идею. Размеры страны при этом значения не имеют. Ведь Рим стал империей не тогда, когда раскинулся на половину ойкумены, а тогда, когда овладел территорией в несколько российских уездов — после захвата Этрурии. Любое государственное образование, включающее несколько наций и использующее для оправдания их сожительства некую универсальную идею, является империей. Идеи — от мессианской до прагматической (вроде цивилизаторского бремени белого человека) — являются тем цементирующим материалом, с помощью которого к первоначальной постройке присоединяют новые этажи, галереи и клетушки (статус зависит от условий присоединения). Возведенные на хлипком фундаменте, скрепленном жидким раствором панславизма, мини-империи славян Южной и Центральной Европы развалились при первом же испытании (германское нашествие), и даже вторичное их объединение под знаком серпа и молота не смогло искупить первородного греха. Зачатые по расчету, малые империи рассыпались в одночасье, едва родителям, изнуренным старческими недомоганиями, стало не до них. Стоит ли сомневаться, что подобная судьба ожидает и созданную стараниями Запада Боснию и Герцеговину — это государственное образование не имеет даже подобия цементирующей идеи.