Сергей Кургинян - Суд времени. Выпуски № 23-34

Млечин:А! Значит, все-таки согласны с этой мыслью, что надо было их расстрелять?

Стариков:Я считаю, что во время мировой войны любые выступления в столице, которые косвенно или прямо помогают противнику, должны быть ликвидированы любой ценой. И это сэкономит миллионы жизней.

Млечин:Мы должны были бы сегодня, на самом деле, порадоваться тому, что, оказывается, могут быть у власти люди, которые не хотят убивать соотечественников просто так. И Вы знаете, что я не знаю — к лучшему или к худшему то, что сделал Николай, потому что если бы он залил бы кровью Петроград, что бы о нем мы сегодня сказали?

Стариков:Я думаю, что пусть бы он вошел в историю, как Николай Кровавый — хотя он именно так и вошел, не залив Петроград, — но зато десятки миллионов русских были бы живы. Наша страна бы развивалась, и мы бы не топтались все время на одном месте, потому что мы все время возвращаемся к уровню 1917-го года. Мы потеряли колоссальные территории.

Млечин:Я понял. Вот большевики так и говорили: сейчас расстреляем, пока гражданская, а потом не будет. Закончилась гражданская, опять стали расстреливать и опять стали расстреливать. Тут только начни убивать…

Стариков:Почему Вы к расстрелам все ведете? Нужно было разогнать демонстрации.

Млечин:Да нет, разогнать не удалось. Разогнать не получалось. Надо было расстрелять, тогда люди бы испугались. Бесспорно, когда в них стреляют, они боятся. Это мы видели, аж с 17-го года до самой перестройки. Все боялись.

Сванидзе:Спасибо. Скажите, пожалуйста, Николай Викторович. Вот о расколе царской семьи, о котором говорил Сергей Ервандович. Не кажется ли Вам… Ну, повлиял, конечно, Распутин. Но ведь уже само появление царицы будущей в России, оно оказалось неудачным — ее невзлюбили. Ее невзлюбила семья Николая. Нервная, возбудимая, такая интровертная, при этом — сильная, при этом — любимая царем. Это все вызывало к ней недоверие. Она почувствовала недоверие, зажалась и действовала только через мужа. Ее не любили. Смотрите, что пишет Великий князь Николай Михайлович через неделю после убийства Распутина, пишет — у него указано — в половине третьего утра. Он рефлексирует по поводу убийства, ему кровь претит, убийство претит, он не убийца. Но при этом он говорит: надо же, говорит, полумера (убийство Распутина), полумера, так как «надо обязательно покончить и с Александрой Федоровной» . Великий князь говорит — окончить с царицей!

Кургинян:И матушка поддерживает.

Сванидзе: «Покончить с Александрой Федоровной и с Протопоповым. С Протопоповым еще можно поладить, но каким образом обезвредить Александру Федоровну?» То есть он наедине с листом бумаги, наедине сам с собой, он фактически готов призвать к убийству государыни-императрицы.

Кургинян:С матушкой, с матушкой.

Сванидзе:Великий князь! И потом он ее стервой называет в следующем своем… Он говорит, когда же эта стерва, наконец,… Сколько же ей осталось у власти быть? Ненавидит. Что, Распутин виноват? Да нет. Так ненавидит.

Стариков:Всегда отношение к монарху складывается не только как к какому-то символу, а скорее как к человеку. Это всегда так. И сегодняшних руководителей страны мы воспринимаем, как людей, а не как символы, и относимся к ним по-человечески. Точно так же было и в ситуации 1916–1917 годов. Но во многом отношение к ней стало негативным через Распутина — тот самый «черный» пиар.

Сванидзе:У народа.

Стариков:У всех.

Сванидзе:А у родных и близких-то?..

Стариков:У всех. Именно поэтому в феврале они решат поменять эту императрицу вместе с этим императором. Может быть, из самых лучших побуждений некоторые генералы будут участвовать в этом февральском заговоре, не понимая одного: что во время мировой войны, на такой страшной переправе коней менять нельзя, потому что утонет вся повозка. И она утонет.

Сванидзе:То есть, на Ваш взгляд, все-таки Распутин здесь сыграл решающую роль.

Стариков:Конечно.

Сванидзе:Я имею в виду, именно в расколе царской семьи.

Стариков:Конечно, через Распутина. Именно через ее отношение к нему замазали сначала ее, а через это замазали весь царский дом. И самое страшное, что в эту ложь, как Вы сейчас привели документы, поверили сами члены романовского дома. И потом, во время февраля, один из них будет писать, что он беспокоится, хорошо ли охраняют царскую семью под арестом, потому что у них не хватило ума понять, что следующими под арест пойдут они.

Сванидзе:Хорошо, спасибо! Леонид Михайлович, прошу Вас! Ваш тезис, Ваш свидетель.

Млечин:Давайте попытаемся подвести под этим черту. Под этой историей. Итак, что происходило с Распутиным. Давайте доказательство № 14.

Материалы по делу.

Из воспоминаний князя Николая Жевахова (1874–1938, князь, духовный писатель; цитируется книга «Воспоминания», 1923): «Распутина спаивали и заставляли говорить то, что может в пьяном виде выговорить только русский мужик, его фотографировали в этом виде, создавая инсценировки всевозможных оргий, и затем кричали о чудовищном разврате его, стараясь при этом особенно подчеркнуть его близость к Их Величествам…».

Млечин:И доказательство № 1.

Материалы по делу.

Из воспоминаний писательницы Надежды Тэффи (1872–1952, российская писательница): «Передавали сплетни о взятках, которые шли через старца в карманы кого следует, о немецких подкупах, о придворных интригах, нити которых были в руках Распутина».

Млечин:Спасибо. А теперь я попрошу Алексея Николаевича Варламова, автора замечательной книжки о Распутине, и Владимира Михайловича Лаврова. Не было бы Распутина, революции бы не было?

Варламов:Если говорить об убийстве Распутина, то все-таки давайте не забывать, что еще значительную роль в этом убийстве сыграла английская разведка. Это тоже факт, который доказан. Кстати, доказан самими англичанами. Никакой сенсации и новости в этом нет, что решающую пулю в голову Распутина всадил английский агент Освальд Рейнер. Англичане преследовали свои собственные цели. И может быть, этим тоже объясняется реакция государя, который понимал, насколько сложные следы ведут к убийству Распутина, и какие цели вообще за этим стоят, какие последствия могут быть. Хотя мне тоже больно думать о том, что одна канонизированная русской церковью святая Александра Федоровна плакала, когда узнала о том, что Распутин убит, а другая канонизированная русской церковью Елизавета Федоровна посылала, действительно, убийце Распутина приветственные телеграммы. Это опять-таки трагический раскол в русской истории, в котором никто не виноват. Такая у нас история. Другой истории у нас для нас самих нет.