Александр Бузгалин - Анти-Popper: Социальное освобождение и его друзья

Далее мне представляется важным дать критику завершающей главу «О моральной теории историцизма» тезы Поппера, которая звучит следующим образом:

«Ведь невозможно усомниться в том, что секрет его религиозного влияния заключен в его нравственном призыве, что его критика капитализма была эффективной главным образом в своей моральной ипостаси. Маркс показал, что социальная система как таковая может быть несправедливой и что если система плоха, то вся добродетельность индивидуумов, извлекающих из этой системы выгоду, есть фальшь и лицемерие, поскольку наша ответственность распространяется на социальную систему и ее институты, которым мы позволяем продолжать существовать» (с. 243).

В этом-то как раз не только можно, но и должно усомниться, поскольку развитие и влияние марксизма было связано главным образом не с тем, что эта теория оказалась привлекательной с нравственной точки зрения. Здесь важна обратная связь: она оказалась привлекательной с нравственной точки зрения для огромных масс людей, для сотен миллионов борцов за социальное освобождение, и особенно в XX в., именно потому, что эта теория вырастала из их реальных социальных общественных интересов, отвечала их социальным интересам, помогала трудящимся реализовывать те ценности, которые формировались в реальных противоречиях жизни. И вопрос здесь не в том, что бедные хотели получить нравственную теорию, помогающую им грабить богатых. В данном случае Поппер, слава богу, не сводит все к этой простейшей тезе, ибо во многих работах правых присутствует эта примитивнейшая трактовка любой социальной борьбы как бунта голодного против сытого, как попытки бедного ограбить богатого и к тому же все это нравственно оправдать.

Речь идет о другом — о том, чтобы показать, откуда и почему возникает бедность и богатство, каким именно образом и почему в силу внутренних законов общества, порождающего и бедность и богатство, можно и должно создать новое общество, в котором ценности человека, мотивы его деятельности не будут сводиться к попыткам либо добиться богатства любой ценой, либо ограбить богатого, а будут лежать по ту сторону этих противоречий. Другое дело, что при этом марксизм стоит, с нравственной и социально-политической точки зрения, на стороне угнетенных, но отнюдь не всегда оправдывает их действия и отнюдь не все их действия считает социально целесообразными и, по большому счету, нравственными. Действительная сила марксизма в том, что он стал теорией, которая помогала реальной социальной борьбе за освобождение. И отрицать это при всех противоречиях и зигзагах истории XX в., по-видимому, трудно.

Можно, правда, выдвинуть возражение: дескать, эта борьба завершена, и XXI век увенчался окончательной победой либерализма и его теоретиков. То, что это не совсем так, а по большому счету совсем не так, я постараюсь показать в позитивной части данной работы.

Наконец, обратим внимание на тезис Поппера, который завершает эту главу: «Научный марксизм умер, но выражаемое им чувство социальной ответственности и его любовь к свободе должны выжить». Во-первых, я думаю, что социальная ответственность и любовь к свободе характерны не только для марксизма, тем паче «научного». Во-вторых, вопреки предсказаниям Поппера, научный марксизм не умер; и если автор считает, что его трактат достаточен для того, чтобы убить марксизм, то он не только наивен, но еще и попросту глуп. Поэтому, мне кажется, вопрос стоит по-другому: насколько действительно жив марксизм и как теория, и как практика обновления общества. Это действительно важнейший вопрос, который мы должны проанализировать. И сделать это можно не столько при помощи теоретических размышлений, обращенных к марксизму XIX–XX вв., сколько путем развития марксизма в новом, XXI столетии, ибо только так доказывается, что эта теория (а) жива и (б) необходима. Второй тезис особенно важен, ибо доказательство жизненности будет заключаться только в одном — если мощные социальные силы нового столетия, силы именно освобождения (а с тем, что эти силы заслуживают поддержки, соглашается, пожалуй, даже Поппер, хотя скрипя зубами и с кучей оговорок) поднимут на свой щит идеи нового, соответствующего вызовам XXI в. марксизма.

Суммируя замечания, разбросанные по тексту в связи с теми или другими положениями Карла Поппера, я хотел бы подчеркнуть, может быть, несколько повторяясь, но в то же время суммируя все сказанное выше: в целом эта работа, во-первых, отличается от большинства других критических трактатов, направленных против марксизма, тем, что во многих случаях Поппер понимает, что представляет собой марксистская теория, и на достаточно глубоком уровне. Это понимание распространяется далеко не на все положения, и особенно слабым Поппер оказывается в экономической теории марксизма. Но тем не менее с этим ученым все-таки можно спорить на профессиональном языке, и именно поэтому автор занялся подготовкой к публикации предлагаемых заметок.

Во-вторых, трактат Поппера имеет один несомненный плюс, отличающий его от большинства других правых критиков марксизма. В его построениях присутствуют интенции гуманизма и демократизма, которые проявляют себя, правда, весьма ограниченно и противоречиво, но тем не менее они есть, и их можно и должно использовать в полемике с крайне правыми либералами. Это касается и понимания Поппером парадокса свободы, и трактовки им проблем вмешательства государства в социально-экономические процессы с целью не допустить доминирования тех, кому принадлежит экономическая власть над теми, кто беден. Более того, Поппера отличает стремление найти рациональные зерна в теории марксизма, и хотя в конечном итоге он их перечеркивает своими заключительными тезисами, само по себе такое стремление тоже говорит о попытках научного добросовестного анализа марксизма.

В то же время в целом работа Поппера отличается тем, что она написана в расчете на человека с плоским, недиалектическим, формальным мышлением, на человека, который воспринимает науку лишь как описание и в лучшем случае первичную систематизацию фактов и способен к восприятию теории исключительно как набора полезных советов, применимых примерно так же, как правила по использованию кухонного комбайна. Если простейшая инструкция, которую он может прочесть в книге, не подходит для того, чтобы заставить действовать «кухонный комбайн», то он считает, что эта инструкция никуда не годится, и теория не заслуживает даже серьезного рассмотрения, является просто мертворожденным ребенком. Но, к счастью для нас и к сожалению для Поппера и его почитателей, мир устроен гораздо сложнее, чем кухонный комбайн, и социальная теория не может быть простейшей инструкцией по его применению. Для того чтобы понять марксизм, а вместе с тем подойти к освоению (а не только к пониманию) метода исследования реальности при помощи марксистской теории, необходимо проникнуть в ее глубины, причем сложность этой теории примерно такова, как сложность современной математики. Рассчитывать на что-то более простое в данном случае может только примитивный человек, который собирается на основе знания арифметики и ньютоновской физики построить космический корабль для межзвездных путешествий.