В. Зотов - Фундамент Великой Молдовы: Как рождается новая национальная идеология

Текстовое пространство Зданкевича — это мир, изначально лишенный права на завтрашний день. Священное Писание говорит нам, что никому не дано знать дату конца света. Но некоторые при этом берут на себя смелость утверждать, что к Молдове эта истина не относится. И подчас даже сам как-то не замечаешь, что перестаешь внутренне дискутировать с этим, незаметно для себя признавая, что страна, в которой ты живешь — обреченное государство.

Республика Молдова сама лишила себя возможности к самовоспроизводству. В современном мире независимость и национальная идентичность — вещь редкая. Неудивительно, что ее ищут повсюду — по крайней мере, для всех постсоветских стран эта проблема носит первостепенный характер. В наши дни все дискуссии о национализме сводятся к обсуждению реального содержания таких понятий как «нация», «народ», «этничность», и т. д. Поисками собственных национальных проектов заняты Украина и Россия, страны Балтии и Кавказа. В Молдове же все куда проще — нам вообще не о чем дискутировать, так как такого понятия как «молдавский национализм» не существует.

Многим читателям, особенно жителям других государств, это утверждение может показаться, по меньшей мере, спорным. Вся история Республики Молдова, начиная со второй половины восьмидесятых годов XX века, представляется зарубежным обывателям как постоянная борьба прозападных «националистов» с реликтовыми «коммунистами». Последнее слово взято в кавычки не случайно: в молдавской политике, которой свойственно постоянное искажение всех возможных категорий, коммунисты так же «коммунистичны», как националисты «национальны».

Итак, молдавский национализм борется с молдавским коммунизмом. Парадокс первый: Молдова — едва ли не единственная в мире страна, в которой национализм ориентирован на другое государство. В Молдове те, кто называют себя националистами, отрицают собственно молдавскую государственность, и, более того, молдавскую этничность. С исторической точки зрения такой подход абсурден вдвойне — Румыния как государство появляется лишь в девятнадцатом веке, в то время как Молдова существовала как независимое княжество за четыреста лет до этого. Штефан чел Маре, которого румыны считают своим национальным героем, правил Великой Молдовой, а не «Великой Романией».

Парадокс два: единственной системной политической силой, стремящейся реализовывать нерумынские национальные проекты, является партия, которая по своему кредо должна как раз идейно противостоять национализму — коммунистическая. Собственно, у коммунистов нет иного выхода: если Молдова уйдет к румынам, они останутся ни с чем. Однако их позиция ситуативна: не будучи в силах создать населению нормальные условия жизни, они мечутся от одного ориентира к другому. В своих попытках противодействия румынизации, коммунисты не создают никакой реальной внутриполитической и социальной альтернативы — их рецепт благополучия ныне заключается в стремлении к сближению с Россией. Эго практически все, что они могут предложить. И при этом в Молдове, на самом деле, не так уж мало национально ориентированных граждан. И далеко не всем им, между прочим, свойственны апокалипсические настроения. Многие считают, что национализм не представлен в политическом поле Молдовы не потому, что он умер, не родившись, а потому, что время его рождения еще не наступило. Молдавская национальная идея пока не осознала саму себя. К тому же, благодаря усилиям таких людей, как Ротттка и Нантой, в глазах народа она превратилась в нечто одиозное, средневековое и, в общем и целом, античеловеческое.

Главная проблема политической Молдовы состоит в том, что в ней наблюдается полное отсутствие национальноориентированных сил. Страна не может существовать, если в ней нет влиятельных групп, которые хотя бы номинально поддерживают ее государственность. Само собой, такое положение дел не может не вызывать гнетущих мыслей. Но свято место пусто не бывает — если румынизаторские идеи до сих пор не получили массовой поддержки, а коммунизм свой ресурс уже растерял, скорое появление националистических сообществ, в том числе и внутри элит, представляется вполне логичным. Если это произойдет, Молдова будет жить.

Наша эпоха ужасна и удивительна. Те понятия и явления, которые служили базисом нашего общества, рушатся и уходят в небытие. Эго внушает страх и уныние, но, в то же время, предоставляет простор для импровизации. Близится время, когда нам придется забыть то, чем мы жили, и начать с чистого листа.

Для сохранения молдавской государственности недостаточно банального изменения текущего политического формата. Нужна системная работа, тотальная перестройка всех общественных отношений, новаторство, смелость. В качестве одного из пробных шагов, к примеру, можно порекомендовать проект перевода государственного языка на кириллицу — историческую письменность православного молдавского народа.

Маленькой страной управлять всегда легче, чем огромной империей. В маленькой стране всегда (именно всегда!) можно наладить нормальную жизнь. Нужно лишь присутствие коллективной воли народа и ответственных перед ним элит. Политический вакуум, свойственный Молдове сегодняшнего дня, должен заполниться.

Да, у нас слишком много оснований для беспросветного пессимизма. Но иногда хочется верить в невероятное — хотя бы из чувства противоречия. Хочется верить, что вместо конца света нас ждет заря нового дня.

Мы уже писали о том, что Молдова в ее нынешнем виде не может претендовать на сколько-нибудь значимый внешнеполитический статус. Истинный вес РМ определяется существованием Приднестровья, и интересы различных иностранных государств к нашей стране, прежде всего, связаны именно с развитием ситуации на левом берегу Днестра. Благодаря конфликту Кишинева и Тирасполя, Молдова стала ареной столкновения России с Западом, причем и Россия, и Запад рассматривают ее лишь в качестве некоего фактора, сопричастного приднестровской проблеме. Каждая из сторон пытается включить Молдову в сферу своего влияния, но происходит это исключительно из-за того, что оба глобальных игрока хотят решить в свою пользу актуальный для них вопрос. С большой степенью вероятности можно утверждать, что если проблема Тирасполя вдруг разрешится сама собой, то Молдова на многие годы останется именно тем, кем ее считают и видят в Москве, Вашингтоне и Брюсселе — малоизвестной аграрной страной с коррумпированной экономикой, глухой провинцией цивилизованного мира, по недоразумению находящейся в самом центре Европы. Кому бы в будущем не «досталась» РМ, участь ее выглядит незавидно. В случае «победы» русских, они разместят на территории Молдовы военные базы и в дальнейшем удовлетворятся ролью нашей страны как поставщика вина, яблок, черешни и гастарбайтеров. А европейцы с американцами, соответственно, в случае своей «победы», опять же, разместят военные базы, быстро поймут, что вкладывать миллионы МВФ в эту маленькую, но при этом пугающе бездонную черную дыру себе дороже, и присоединят нас к Румынии вместе с вожделенным Приднестровьем. Как бы то ни было, как только приднестровский конфликт будет решен, о Молдове попросту забудут.