Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 13 (30 января 2013)

Ссылаясь на древние авторитеты (то на Гермеса, то на Тота, то на Пифагора, то на каких-нибудь неведомых египтян), они достаточно внятно сформулировали уже в I–II веках нашей эры те постулаты, которые постоянно воспроизводят современные ревнители Традиции. Мол, весь мир целиком соткан только из зла. Это зло настолько фундаментально, что оно не может быть сотворено благим началом. А значит, оно сотворено злым началом. И понеслось…

Гностические идеи то просыпались, то засыпали. После первой волны интереса к этим идеям, начался определенный спад, во многом связанный с категорическим отрицанием этих идей каноническими христианами. В Средние века наблюдается новый всплеск интереса к этим идеям. В Южной Франции возникает очень авторитетная альбигойская ересь.

Затем гностицизм вновь переходит в спящее пассивное состояние. И вновь активизируется уже в XIX и XX столетиях.

Фашизм, конечно же, имеет гностическую подоплеку. Но он не раскрывал ее в полной мере, боясь разочарования немецкого и других арийских народов. Только после Второй мировой войны он стал до конца откровенен. И в этом своем откровенно гностическом, антигуманистическом качестве стал завоевывать умы, воспользовавшись пассивностью коммунизма и явным несоответствием старого гуманизма вызовам новой исторической эпохи.

Представители данного мировоззрения, завоевывают кинематограф. Причем, зритель это не всегда понимает, что обрушивающиеся на него мощные образы, призваны изменить его сознание, приобщить к гностической вере.

Готов ли зритель поддаться сказкам, цель которых — вызвать летаргический сон, медленно и сладко перетекающий в вожделенную смерть? Сложно сказать. Факт заключается в том, что у апологетов гностицизма есть мощные противники, также искушенные в деле воздействия на зрителя посредством кино.

Герой фильма режиссера Томми Ли Джонса «Три могилы» (2005 г.), американский патрульный Майкл Нортон, только-только приехал на мексиканскую границу. Его молодая жена заполняет жизненную скуку магазинами. А Майкл поддерживает жизненный тонус ненавистью к мексиканцам. И вот однажды, выстрелив наобум, он убивает человека — не нарушителя границы, а мексиканца, мирно пасущего лошадей.

Владелец ранчо Пит Перкинс, у которого работал убитый мексиканец, поняв, что убийца — Нортон, ставит ему условие: он не сдаст Нортона полиции, но тот должен отвезти убитого на родину и похоронить там. Нортону предстоит трудное путешествие. Непонятно, где оно происходит — то ли в Мексике, то ли уже в потустороннем мире. В ходе этого сложного пути, терпя тяжкие лишения и испытывая страх, Нортон страдает. И страдание актуализирует в нем человеческое. Он раскаивается в содеянном и тем самым спасается.

В фильме братьев Коэнов «Старикам здесь не место» (2007 г.) старый шериф Эд Том осознает в какой-то момент, что привычный ему мир безвозвратно уходит. А на смену ему приходит нечто, что не просто вытесняет «стариков» на обочину. Это нечто приведет к тому, что не только старикам, но и их гуманизму в мире не будет места. «Вы можете себе представить, — говорит Эд Том о случае в Калифорнии, — они убивали стариков, чтобы получать их пенсии. Пытали и закапывали на заднем дворе» .

Страшно не только обнаружение, что рядом зверски истязают себе подобных. Страшно, что за извращениями начинает проглядывать лицо нового мира — мира, в котором на место человека приходит античеловек. В фильме Коэнов он воплотился в образе убийцы, которому не может противостоять ни опытный шериф, ни бывший вьетнамский солдат, имеющий богатый опыт военных действия в самых разных боевых условиях.

Все навыки и знания оказываются бесполезны, так как в мир уже напрямую вошел представитель зла, не испытывающий никаких человеческих эмоций, чувств. Тьма послала в мир арьергард, и справиться с ним обычными, так сказать, «конвенциональными» средствами — невозможно.

Герои Коэнов опускают руки, признавая неизбежность гибели мира, герой Томми ли Джонса из фильма «Три могилы» принимает вызов… Но это вымышленные, виртуальные герои. А в реальном мире все зависит от нас, читатель. От нашей готовности задействовать для Сопротивления вышеописанному злу все то, что выше было названо новым гуманизмом. И без чего Сопротивление злу в XXI веке неизбежно будет вялым и неубедительным.