Евгений Гильбо - ПОСТИНДУСТРИАЛЬНЫЙ ПЕРЕХОД и МИРОВАЯ ВОЙНА Лекции по введению в социологию и геополитику современности

Придумал он неплохой бизнес — аэрофотосъёмку. Они с другом собрали маленький БПЛА, на него приделали камеру, и по заказам разного рода клиентов стали осуществлять аэрофотосъёмку. Когда он у меня спросил «Где можно получить инвестиции на этот бизнес?», я ему сказал, что достаточно в Интернете просто опубликовать, что ты хочешь сделать такой бизнес — и инвестор появится. В действительности всё оказалось ещё проще — ему понадобилось лишь чуть–чуть потрепаться об этом бизнесе в институте, в котором он учится. Тут же кто–то из преподавателей, об этом услышавший, подогнал ему инвестора. Не понадобилось даже в Интернете рекламировать — и так пацанчика нашли.

Почему инвестиции появились как только об этом бизнесе заикнулись? Откуда они появились? Здесь не было ни правильной фандрайзинговой деятельности, ни нормального поиска инвестора — деньги пришли сами. Может, повезло? Но почему же я изначально сказал, что «деньги придут раньше, чем ты думаешь» (а заодно предупредил, чтобы он был очень осторожен с этими инвесторами). Из каких я исходил соображений?

Технология аэрофотосъёмки — это технология двойного назначения. А всё, что связано с двойным назначением, в окружающем нас мире давно уже отслеживается какими–то заинтересованными силами. Подробнее о том, какими, мы поговорим дальше. Всякого, кто немножечко связан с техникой, из нынешней молодёжи, кто пытается делать бизнес в технической сфере, сегодня отслеживают, начиная чуть не с детского сада. Если пацанчик авиамоделизмом займётся в детском саду, значит, и там уже за ним будут присматривать, и содействовать каким–то образом его движению в этом направлении.

Это – реальность наступающей эпохи реиндустриализации и инжинирингового бизнеса. Если вы ступите на сферу деятельности связанную с новой техникой — и не просто с новой техникой, а с новой технической парадигмой — вы немедленно окажетесь в потоке, вы немедленно получите ветер в паруса. 10–12 лет назад 100–процентный ветер в паруса мгновенно получали все проекты, связанные с разного рода гуманитарными технологиями, пиар–технологиями. Фандрайзинг, который приносил в эти гуманитарные проекты 5–7 лет назад умопомрачительные финансовые потоки, сегодня приносит крохи. Потоки иссякают, превращаются в ручеёк. Инвесторы стали крайне разборчивы в отношении PR–проектов. Они уже мало кого интересуют. Пиарщики уже спустились из первого ранга во второй слой, а на их место приходят в новом поколении те, у кого в руках техническое образование.

Мы должны это осознать для того, чтобы принимать сколь–нибудь внятные решения в бизнесе сегодня. Это — мейнстрим, магистрал, базовый процесс в экономике. Хороший бизнес — это тот бизнес, который будет связан с этим потоком, с этим мейнстримом, который в него впишется.

Всё это хорошо, но мы живём не в безвоздушном пространстве. И даже не в Америке живём. Как же в конкретных не слишком радостных условиях реализовывать бизнес, основанный на реинжиниринге? С чем мы столкнёмся?

Когда я говорил о противодействии, которое оказывает традиционная индустрия, я не имел в виду, что есть какие–то зондеркоманды, которые направляются на каждый новый реинжиниринговый бизнес и пытаются его пустить под откос. Это не так. У капитанов промышленности мозги так устроены, что они этих процессов не видят — они свои проблемы решают. Но решая свои проблемы, они вышибают себе бюджетные дотации и этим осложняют условия конкуренции для всех остальных. Они лоббируют тот налоговый и прочий режим, который выгоден умирающей промышленности и не выгоден промышленности, которая основана на безлюдных технологиях.

Как в этой ситуации действовать? С точки зрения политической, стратегической, нужно брать на себя процесс лоббирования. Как раньше монетаристы лоббировали свободные экономические зоны, так сейчас надо лоббировать зоны высокотехнологических производств. Но это — не уровень бизнеса. Это политический уровень. Этим может заниматься партия, если она в ближайшее время накачает достаточную мощь для такой лоббистской деятельности.

На уровне бизнеса нужно просто–напросто искать варианты, при которых ты вписываешь совершенно новый бизнес–процесс, основанный на новом технологическом процессе, в ту бизнес–среду, которая существует. Очень важно понять, что на такие вещи есть спрос. Если вы работаете в рамках каких–то технологий двойного назначения, то вы можете получить крышу тех, кто в этих технологиях заинтересован — тех или иных силовых структур.

Россия и Восточная Европа вообще — это такое место, где крыша силовых структур обозначает фактическую недосягаемость для обычного гражданского законодательства. ЧЕМ вы занимаетесь, КАК вы занимаетесь — под защитой секретности, под защитой государственного интереса, под защитой постановления властного органа о специальном режиме деятельности вас никто не решится спросить.

Это первый путь. Эффективен он в Китае. Сейчас в Китае практически весь новый бизнес идёт по этому пути, потому что ему приходится бороться со старой индустрией. Причём, как со старой индустрией, действующей в рамках страны, — она сейчас уже вялая и особо ничего не лоббирует — так и со старой индустрией, которая сложилась в свободных экономических зонах на базах технологий начала XXI века, и не хочет сдавать свои позиции. С другой стороны, до верхушки китайского начальства начинает уже — особенно на уровне спецслужб — доходить, что эти ребята из свободных экономических зон с новой реиндустриализацонной волной в Америке конкурировать не смогут, тем более в военно–технической области. Значит, нужно у себя выращивать что–то более перспективное, надо крышевать этих ребят. В ближайшее время дело дойдёт до формирования для них сверхновых экономических зон с правовым режимом, заточенным под это. Точно так же, как в старых ОЭЗ правовой режим был заточен под индустриализацию.

В России с этим сложнее. В России и остальных странах СНГ, по сравнению с китайским руководством, очень низкий интеллектуальный уровень начальства. Настолько низкий, что вряд ли кто–нибудь из них вообще поймёт, о чём я сейчас говорю — это за пределами их менталитета. Надо всем довлеет неповоротливость аппарата и огромная коррупция, которая формирует эту абсолютную неповоротливость. Если даже начальство что–то решит, прикажет, и какую–то бумажку сделает, то всё равно к тебе будут ходить те, кто на это начальство наплевал, и требовать с тебя выполнения каких–то своих условий, каких–то поборов. Тем не менее, в каких–то силовых структурах — государственных или скорее полугосударственных — крышу сейчас найти можно.