Евгений Гильбо - ПОСТИНДУСТРИАЛЬНЫЙ ПЕРЕХОД и МИРОВАЯ ВОЙНА Лекции по введению в социологию и геополитику современности

СССР очень сильно отстал от США тогда в военной реформе, что и привело к такой неповоротливости советских войск во время афганской войны. Организацией, оставшейся от Второй Мировой войны, в тех условиях воевать уже было невозможно. С выполнением боевых задач справлялись очень слабо, хотя потери враждующей стороны были на 2 порядка больше. То же самое мы увидели позже в Чеченской кампании, когда российская армия имела превосходство 100 тысяч против 7 тысяч (а это большое превосходство), но в течение нескольких лет так и не смогла разгромить противника. Власть была вынуждена договариваться с противником, использовать его расколы. Это — следствие архаичной организации.

Сейчас мы вышли на новый виток и оказались в совершенно новой ситуации. Сегодня организация войск фундаментально меняется. Даже намека на сходство с организацией сухопутных частей 20–го века в боеспособных частях уже быть не может.

Сегодня в РФ в рамках военной реформы копируют американскую систему 30–летней давности, которая абсолютно устарела. Причём копируют не гибкую организацию, а ту, которая была сформирована ad hoc для ближневосточных войн. Вводят зачем–то устойчивые отдельные бригады, вместо того чтобы они были динамичными структурами в рамках более высокого соединения. Формируют бригаду по сути вместо полка, в рамках штатов старого полка. В результате получается пародия на полк, поскольку для России традиционна именно полковая организация.

Люди совершенно не понимают, для чего и что они реформируют, поэтому они просто обезьянничают. Единственный резон превращения полков в бригады тот, что их командиры теперь могут быть не полковниками, а генералами.

В предыдущей лекции я рассказывал, как два пацанчика делали маленький бизнес, в котором использовали собранный своими руками БПЛА для аерофотосъемки в интересах заказчика. Стоило им рассказать где–то у себя в институте, что они собираются такой бизнес делать, как тут же появился инвестор. Вдруг откуда не возьмись, к нам инвестор появись. Не понадобился фандрайзинг, инвестор просто взял и появился. Обычно так и бывает.

Почему это так бывает? Потому что существуют люди и организации, которые анализируют ход будущих войн и понимают, какие современные технологии будут востребованы. Соответственно необходим учет людей, которые с этими технологиями на «ты», необходим контроль за их деятельностью, поскольку это — технологии так называемого двойного назначения. Существуют структуры, которые занимаются контролем за технологиями двойного назначения, для того чтобы их мобилизовать в момент начала войны.

Кто же этим у нас занимается? Дело было в Ленинграде, или — как его не совсем корректно называют сейчас по имени одной из его частей – Санкт–Петербурге. Раз уж это происходит в Ленинграде, а это вроде бы территория РФ, значит — должны быть какие–то спецслужбы РФ. Я был бы очень рад, если бы этим занимался тот, кому по должности положено. Грубо говоря, в РФ есть военно–промышленный комплекс, есть вице–премьер Дмитрий Рогозин, который отвечает за программу вооружений. В нормальном государстве ему должны были бы быть приданы подразделения спецслужб которые этим и должны заниматься. К моему прискорбию ничего этого в России нет. Значит, инвесторы, которые в таких проектах оказываются мгновенно и с завидным постоянством, подгоняются другими службами. Какими?

Для того чтобы понять, как идет подготовка к войне, я сделаю малюсенький экскурс во времена моей относительно публичной политической деятельности в рамках РФ, в начало 90–х годов прошлого века. Тогда появилась благотворительная организация под названием фонд Сороса. Она занималась тем, что организовывала учителям по всей стране помощь гуманитарную, премии выдавала. Выдавала премии и ученым. В общем — всей этой несчастной интеллигенции, которая пострадала от ельцинских реформ, которые называют почему–то реформами Гайдара, хотя официальным их автором был знаменитый «экономический убийца» Джеффри Сакс.

Мне в 1994 или 1995 году пришлось готовить в Государственной думе парламентские слушанья, в рамках которых пришлось нашим бедным депутатам читать лекцию о том, чем на самом деле занимается фонд Сороса. Была фондом Сороса учреждена премия нашему уважаемому ученому — 500 дол. Для того чтобы получить эту премию, претендент был должен подробненько описать все свои разработки: чем занимался, чего достиг, и так далее. 30000 ученых написало отчёты. За 15 миллионов долларов Сорос получал полный обзор всей технической документации, обзор технических достижений СССР. Отчитался за 1 миллион.

Чтобы в рамках нормальной разведывательной работы, которой занимались соответствующие службы СССР и США во времена холодной войны, получить такой объем информации нужны были расходы и инвестиции порядка 150 миллиардов и лет 10–12 работы. Фонд Сороса за пару лет, потратив смешные деньги, весь этот объем информации получил. Депутаты несколько охренели, когда нами была им объяснена эта технология. Узнать им пришлось и о том, как через «Соросовских учителей» делали мониторинг кадрового потенциала. Так депутаты узнали, как работает профессиональная и современная аналитическая разведка.

С тех пор россиянские депутаты стали весьма и весьма подозрительными, но умней не стали. Обжегшись на молоке, дуют сейчас и на воду, но без какого–либо понимания, что происходит на самом деле, и как этому противодействовать.

Сегодня уже никого не интересует потенциал СССР, интересует будущее. Нынешние разведывательные структуры работают совершенно легально. Открыто действует уже не только аналитическая разведка, но и оперативная. Она действует не через резидентуру, а через легальные организации, которые держат людей, с ними связанных, с ними сотрудничающих, находящихся у них на премиях, еще на каких–то формах сотрудничества во всех ВУЗах, научных институтах и прочих местах. Они мгновенно получают информацию о том, где происходит какое–то шевеление. Поскольку они способны эту информацию оперативно отрабатывать, каждое шевеление стараются ставить под контроль. 3 копейки на инвестиции – и они соинвестор–совладелец. В любой момент, когда возникает в этом необходимость, можно немножечко дернуть и направить партнёров в нужное русло.

Это — реальный процесс, который сейчас происходит не только в России. Он происходит в большинстве стран мира. Где–то ему есть противодействие, где–то ему нет противодействия.

Невозможно противодействие этой деятельности на уровне контрразведки, оно возможно только на уровне национализма. Например, в Китае каждый китаец относится к американцам и американским организациям как к потенциальному противнику, врагу, как это было в СССР. Поэтому и в СССР было бы трудно проводить такие вещи: не потому что там КГБ особо мешало (КГБ и тогда было не особо эффективным, как и сейчас), а потому что каждый человек имел внутреннюю цензуру, и думал: «ага, это сотрудничество с врагом, это меня разводят, э нет, не получится» — и тихонечко сваливал. В Китае это и сейчас так, поэтому там трудно ввести подобные разработки. В России это не так, потому что можно очень долго верещать о величии народа–богоносца, о вселенской судьбе России, но в глубине души каждый гражданин РФ уже понимает, что в во–первых это уже не государство, а во–вторых Россия уже кончилась, нечего и выпендриваться. Исходя из этой внутренней установки, этого понимания жизни, навязанного СМИ, государственной пропагандой, школой и т.д., россиянцы очень активно сотрудничают с этими организациями.