Евгений Гильбо - ПОСТИНДУСТРИАЛЬНЫЙ ПЕРЕХОД и МИРОВАЯ ВОЙНА Лекции по введению в социологию и геополитику современности

Такова была история прошлого срыва и перехода к новым методам управления. Сейчас мы имеем ситуацию, и зеркальную к той, и похожую на ту. Идет срыв управления миром со стороны финансовых элит. Происходит формирование новых элит, элит постиндустриальных: корпоратократии и нетократии. Я немого позже расскажу о тех моделях, которые предлагают тот и другой классы.

Классовая борьба совершенно не обязательно должна принимать вооруженные формы. Она их принимает только в том случае, если невозможен компромисс. Сегодня объективные условия требуют неизбежного перехода власти от одного класса к другому. Речь идет о том, как будет идти переход власти, переход ответственности от одного класса к другому. Но класс, который сегодня держит власть, не понимает этого.

Как говаривал Ликург, если Господь захочет кого–то наказать, он прежде всего отнимает у него разум. Именно это произошло со старыми феодальными элитами в конце 19 века. Интеллектуальный уровень этих элит полетел вниз. Он полетел туда по очень простой причине.

Пользоваться в новом мире старыми инструментами было интересно только тем представителям феодального класса, которые были достаточно тупыми для того, чтобы не осознать новых реалий и новых инструментов управления. В той части аристократии, которая была поумнее (в Англии и Франции умных аристократов было побольше, а чем восточнее – тем меньше), начался переход из класса феодальных властителей, то есть священников и помещиков, в класс финансовой аристократии.

Перерождение западной аристократии шло на протяжении всего XIX века. Как раньше феодалы управляли крестьянами, так финансовая аристократия стала управлять классом буржуазии, то есть производящим классом, и, опосредованно, классом пролетариата, который класс буржуазии организовывал. Класс феодальной аристократии потихонечку перетек в класс финансовой аристократии, который стал эксплуатировать класс буржуазии через систему финансовых инструментов. К началу 20 века они прошли полную трансформацию.

Эта система управления легла в основу того мира, который мы видели в ХХ веке. На протяжении первой половины ХХ века практически во всем мире были сметены все режимы, которые использовали более архаичный инструментарий управления.

СССР и социалистический блок вокруг него был видимым исключением в этом процессе. Казалось, что финансовой аристократии там нет, и управление идет частично модернизированными архаичными методами. Было и сословное разграничение, хотя оно очень мягко проводилось. Сословные различия, в противоположность феодальному обществу, на идеологическом уровне нивелировались, что было очень грамотным решением. Финансовое управление было эффективно дополнено плановым управлением.

Нам сейчас рассказывают, что в СССР не было финансового управления, что там был Госплан, фондированное снабжение. Но и Госплан, и фондированное снабжение были по сути инструментами финансового управления. Инструментами очень эффективными. Настолько эффективными, что их изучали, внедряли на Западе. В странах Азии их внедряли на уровне государства и корпораций. В странах англо–саксонского мира и Европы эти методы внедряли на уровне корпораций.

В плане использования инструментария финансового управления до конца 50–ых годов СССР был лидером мирового развития. Только потом, с началом общей деградации СССР, при Хрущеве, начался распад этого инструментария.

Чем отличается постиндустриальная цивилизация от индустриальной? В индустриальной цивилизации производитель что–то тиражировал. Процесс тиражирования был основой экономики. В постиндустриальном обществе тиражирование ничего не стоит, и каждый производитель создает продукт, который обладает новизной и значительностью в масштабах всего человечества.

Это очень важный процесс. Выражаясь марксистскими терминами, труд приобретает всеобщий характер. Раньше продукты всеобщей ценности производила только фундаментальная наука. Она была вне господствующего экономического уклада, хотя потихоньку и становилась непосредственной производительной силой, вписываясь в эти уклады. Но она была верхушкой, а не господствующим укладом.

Это хорошо видно, например, в методологии, которую в своей докторской диссертации применяет С.Ю.Глазьев. Анализируя вклад научно–технического прогресса в создание новой стоимости, известный советский экономист не учитывает в своей математической модели НТП как равный труду и капиталу производственный фактор, а расписывает его как довесок к замкнутой паре «труд–капитал», получая в результате гигантской длины и сложности формулы, достойные пера де Бройля. А ведь при введении стоимости образца как равного фактора получается крайне компактная, однородная и легко анализируемая формула, исследование которой легко осуществляется методами поиска оптимального управления.

Идеология, которая заставила С.Ю.Глазьева прибегнуть к столь сложной и неоднородной модели, отражала реалии вполне определённой эпохи, где в основе производства стоимости лежал процесс тиражирования. Поэтому академическая наука традиционно пренебрегала стоимостью интеллектуального продукта и её трансформациями в экономических процессах. С.Ю.Глазьев попытался ввести в рассмотрение новые реалии современной ему экономики, стараясь не разрушить до конца господствующую идеологию, что и породило столь сложный математический аппарат его модели.

На более позднем этапе индустриальная экономика заключалась в том, чтобы превратить образец в технологию, эту технологию растиражировать, её массово произвести, продать, довести до потребителя. Это и есть основа индустриальных социальных технологий.

В постиндустриальном мире все по–другому. Здесь каждый производитель создает фундаментально новый продукт. С одной стороны, этот продукт обладает новизной и значительностью в масштабах всего человечества. С другой стороны, потребителей для него крайне мало, но зато эти потребители используют его, для того чтобы воздействовать или распространять свои интересы в глобальном масштабе. Вопрос тиражирования в этой экономике снимается тем, что каждый обладает автоматическими средствами тиражирования. Тот, кто сегодня не обладает – вскоре обзаведется.

Если у тебя стоит солидный лазерный 3д–принтер, который может работать с композитными материалами, то на сегодняшний день ты можешь произвести что угодно, не обращаясь к другим производителям. Это относится и к военной технике и к гражданской технике. Мы видим в ближайшей перспективе экономику, в которой ГПС уходят в инфраструктуру, а реальные деньги можно делать, только создавая глобально уникальный всеобщий товар. Деньги платят за образцы, проекты, модификации. Тиражирование никого не волнует, продажи – тоже. Господствующим экономическим укладом становится тот уклад, который был в прошлые эпохи характерен для фундаментальной науки, то есть был маргинальным.