Рой Медведев - Неизвестный Сталин

В самом конце 1933 года в ВКП(б) происходила такая специфическая кампания, как чистка партии, в ходе которой проверялась борьба каждого члена партии в отдельности за ее генеральную линию. Для Бухарина это была достаточно унизительная процедура, неоднократно переходившая в допрос. При этом Бухарин должен был многократно осуждать свой недавний «правый уклон» и восхвалять «идейного фельдмаршала революционных сил — т. Сталина». Хотя комиссия по чистке сочла Бухарина «проверенным», она отметила все же, что он «окончательно не изжил своей отчужденности от партии». Характерно при этом, что проект постановления комиссии по чистке еще до сообщения его собранию партийной ячейки и самому Бухарину был направлен на утверждение Сталину, Молотову и Кагановичу — в ЦК ВКП(б) и в СНК СССР, — что вовсе не было обязательным. Председатель Московской областной комиссии по чистке партии Кнорин прямо писал в сопроводительной записке: «Прошу ваших указаний» [583] Вопросы истории партии. 1991. № 4. С. 59–60. . Сталин решение комиссии одобрил.

26 января 1934 года в Москве открылся XVII съезд ВКП(б), получивший уже тогда название «съезд победителей». Бухарин был избран одним из делегатов на этот съезд от московской партийной организации, и он принял решение не только присутствовать на съезде, но и выступить на нем, естественно, с самокритикой. Бухарин сурово осудил линию «правых» уклонистов как «антисоциалистическую и антиленинскую» и отметил, что «товарищ Сталин был целиком прав, когда разгромил, блестяще применяя марксо-ленинскую диалектику, целый ряд теоретических предпосылок правого уклона, формулированных прежде всего мною» [584] XVII съезд ВКП(б): Стенографический отчет. М., 1934. С. 124–125. .

Одной из главных тем речи Бухарина была критика германского фашизма и японского милитаризма. Некоторые из историков пытались позднее найти в речи Бухарина замаскированную критику Сталина. Даже льстивые слова о Сталине как о «фельдмаршале пролетариата» кое-кто считал намеком на германского канцлера генерал-фельдмаршала Гинденбурга, который поручил Гитлеру сформировать в 1933 году правительство Германии и сделал его своим преемником. Но эти намеки были столь хорошо замаскированы, что их никто не заметил.

Основная и ясная мысль Бухарина и в его речи, и в его письмах к Орджоникидзе состояла в том, что перед лицом огромных внешних и внутренних опасностей и для решения «гигантски сложных задач» все члены партии должны отложить споры и сплотиться вокруг Сталина и партийного руководства. И он, Бухарин, может еще немало сделать для пользы общего дела [585] Бухарин: человек, политик, ученый. М., 1990. С. 158. . Такая позиция вполне устраивала в то время Сталина, и он не без поддержки Серго Орджоникидзе расширил для Бухарина возможности возвращения в большую политику.

Составляя список для избрания в новый состав ЦК ВКП(б), Сталин оставил в нем и Бухарина, хотя лишь в качестве кандидата в члены ЦК. 17 февраля 1934 года Бухарин был назначен ответственным редактором газеты «Известия» — второй по значению советской газеты. Бухарин был искренне рад новому назначению, оно предоставляло возможность большой и важной работы и позволяло, как он думал, на деле показать его новую преданность делам партии и социализма. К тому же в менее официальных «Известиях» можно было реализовать многое из того, что было бы трудно осуществить в «Правде».

Бухарин поставил своей задачей сделать «Известия» интересной газетой и быстро добился этой цели. Уже к середине 1934 года «Известия» стали наиболее популярной и читаемой советской газетой. Бухарин не только сам часто публиковал в газете свои статьи и очерки, но и привлек в качестве авторов недавних оппозиционеров — как «правых», так и «левых». «Известия» публиковали статьи Льва Каменева и Евгения Преображенского, Алексея Рыкова и Карла Радека. Статьи Радека имели особенно большой успех у читателей. В газете часто появлялись очерки писателей — М. Горького, Льва Кассиля, Корнея Чуковского, братьев Тур, Ильи Эренбурга, а также стихи Бориса Пастернака и Демьяна Бедного. При этом лояльность к Сталину и редакции газеты, и ее ответственного редактора была абсолютной. Посещение кабинета Сталина в Кремле становилось для редактора «Известий» почти регулярным.

Бухарин старался избегать острых столкновений и споров, но это было возможно не всегда. Он не вмешивался в судьбу некоторых своих учеников, которые «разоружились» не полностью. Но особенно трудным испытанием для Бухарина стал арест поэта Осипа Мандельштама, которого Бухарин очень ценил и много раз в прошлом защищал и от властей, и от придирчиво-грубой «пролетарской» критики. Еще в конце 1933 года Мандельштам сочинил свое ставшее позднее знаменитым, стихотворение о Сталине, которое не было записано на бумаге самим поэтом, но которое он читал с небольшими вариациями отдельным своим друзьям. Об этом стихотворении, по свидетельству жены Мандельштама Надежды, знали не более десяти человек. Вот один из вариантов этого стихотворения:

Жена поэта обратилась снова к Бухарину за поддержкой. Главный редактор «Известий» был крайне обеспокоен, он вскочил из-за стола и начал быстро ходить по кабинету. «Не написал ли он чего-либо сгоряча». — «Нет, так, отщепенские стихи, не страшнее того, что вы знаете», — солгала Надежда Мандельштам. Бухарин начал хлопотать об освобождении поэта. В такие же хлопоты включились Борис Пастернак и Анна Ахматова. Она обратилась к Авелю Енукидзе, которого считали близким другом Сталина. Но никто ничего не мог объяснить по поводу причин ареста.

Наконец Бухарин написал письмо Сталину. Сталин не ответил, но Бухарин был приглашен к Генриху Ягоде — народному комиссару внутренних дел. Ягода встретил Бухарина довольно приветливо, но вышел из-за стола и прочел наизусть стихотворение Мандельштама о Сталине. Бухарин был в ужасе. «Он, испугавшись, отступился, — писала позднее Надежда Мандельштам в своих мемуарах. — Больше я его не видела». Надо полагать, что Бухарин не только испугался, но и понял, что всякие хлопоты в сложившихся условиях бесполезны. К тому же он был явно оскорблен тем, что его вполне сознательно обманули. «Я действовала с холодным расчетом, — признавала Н. Мандельштам. — Нельзя отпугивать единственного защитника» [586] Мандельштам Н. Воспоминания. Нью-Йорк, 1970. С. 25–26. .