Газета Своими Именами (запрещенная Дуэль) - Газета Своими Именами №27 от 02.07.2013

Семейных пар практически не было, хотя в Северной Корее работали сотни специалистов.

Начался мучительный период оформления и сборов. Особенно тяжело переносились прививки, связанные с «бактериологической войной». За полтора месяца нам сделали столько и таких прививок, сколько мне их не делали за всю жизнь.

И официально, и неофициально нам было сказано: возьмите с собой всё, что нужно для жизни на два-три года. Жена взяла даже чугунный утюг.

Так мы двинулись в путь с шестью огромными тюками, не считая мелкой поклажи.

На поезде Москва-Пекин за 11 суток доехали до города Мукдена (Шэньян), там с большим трудом нашли ночлег. На следующий день разыскали нужный вокзал и поезд, поехали из Мукдена в Андунь — на берег пограничной с Северной Кореей реки Ялунцзян. Чтобы до конца понять наши мытарства, скажу, что нигде на всем пути до Кореи никто из советских представителей нас не встречал, китайцы, с которыми мы имели дело, ни русского, ни английского языков не знали.

Тем не менее с китайскими товарищами удалось договориться, что все наши тюки они переправят через реку. Нам же предстояло перейти Ялунцзян по мосту пешком.

Железнодорожный мост через реку длиной полтора километра был, конечно, важнейшим стратегическим объектом. Его охраняли круглосуточно и наши летчики, и зенитчики с обеих сторон. Но мост всё равно умудрялись бомбить — уж очень заманчивый объект. Правда, зенитчики не давали вести прицельное бомбометание, и остов моста не был сильно повреждён, он выстоял всю войну, но напалмом сожгли всё, что могло гореть.

На мосту постоянно работали китайские ремонтники, но на нём, кроме рельсов и узких досок между прогонами, ничего не было. По этим узким доскам и предстояло перейти мост.

Пошли. Тамара впереди. Внизу огромная бурлящая река, никакой опоры и подстраховки, один неверный шаг — и окажешься в глубоководной реке. И так полтора километра.

Молодые китайцы, работавшие тут же на прогонах, встречали её с восторгом, дружно поднимали вверх большой палец и кричали «Хао! Хао!». Я шёл за ней и всё время её подбадривал, просил смотреть вперёд, но не прямо под ноги, чтобы не закружилась голова при виде катящихся волн и не потерять равновесие.

Казалось, каждый шаг запомнится на всю жизнь.

Перешли. Последний шаг с моста, и она опустилась на землю. Ноги не слушались. Немножко отдохнули, и с помощью встретивших нас корейцев погрузили багаж на видавший виды «Газик». День кончился. А к утру, проехав 250 километров, мы въезжали в Пхеньян, вернее, в то, что от него осталось.

За годы войны американцы совершили на город свыше 1400 налетов, сбросили 428 тысяч бомб. Каждую ночь тяжёлые бомбардировщики высыпали на столицу всё новые и новые сотни таких «подарков» со взрывателями замедленного действия — от одного часа до суток и более. Бомбы эти были рассчитаны исключительно на уничтожение мирного населения. Они зарывались в землю, и никто не знал, где они есть, где и когда они будут взрываться...

Свои воспоминания о корейском периоде моей журналистской деятельности ограничу лишь наиболее интересными, на мой взгляд, эпизодами, может быть не всегда и значимыми.

Прежде всего хочется рассказать о работе советских корреспондентов в Корее во время войны. Я уже не застал там первую волну корреспондентов: А. Кожина, Я. Кадулина, В. Корнилова, И. Волк и других. К нам наведывались во время войны корреспонденты редко. Ненадолго неоднократно приезжал горячо всеми любимый Сережа Борзенко. После войны приезжали А. Чаковский, Р. Окулов и другие.

В конце 1952 г. после отъезда корреспондента «Правды» А. Ткаченко обязанности корреспондента этой газеты возложили на меня, и я их исполнял практически беспрерывно до конца командировки в июле 1955 г.

Таким образом, в КНДР на постоянной основе работали трое: двое из ТАСС (В. Латов и Б. Орехов) и я — за Совинформбюро и «Правду». В. Латов вскоре уехал, и мы остались вдвоём с Борисом Ореховым. К концу войны от ТАСС вторым корреспондентом приехал мгимовец Геннадий Васильев. В газету «Известия» изредка писал редактор газеты «Советский вестник» полковник В. В. Юрзанов. Несколько особняком от нас держался корреспондент кинохроники Константин Пискарёв — ветеран советской кинохроники.

Условия жизни и работы были во всех отношениях тяжелейшие. Каждая поездка к линии фронта, в посольство (оно располагалось в местечке Сопхо, в сопках, километрах в 20 от Пхеньяна) или вообще куда-либо по корреспондентским делам была непременно связана с приключениями.

Американские самолеты-штурмовики целыми днями на бреющем полете облетали сопки, поля, дороги, обстреливали и бомбили всё, что двигалось: машины, людей, скот и т.д. Наш «Газик» много раз калечили пулями и бомбами. От осколка бомбы погиб наш водитель, тяжёлое ранение получила секретарь представительства Совинформбюро Лидия Куликова. Лётчики были убийцы-сдельщики. Оснащённые фотокамерами пулемёты фиксировали всё уничтоженное, а лётчик, возвратившись на базу, сдавал плёнку и получал по ценнику, сколько и за что ему причиталось: за сожжённую машину, за расстрелянную группу крестьян на поле, за убийство группы ребятишек, идущих в школу в соседнюю деревню, за разрушенный мостик на дороге и т.п. По воскресеньям и тринадцатым числам летали только добровольцы, за это они получали двойную плату.

Жили мы в неотапливаемых пещерах в центре Пхеньяна под сопкой, где до войны хранились ГСМ автотранспорта советского посольства. Зимой морозы доходили до 10—15 градусов, а в тёплое время года, особенно после дождей, в пещеру стекали грунтовые воды. Пещеры кишели крысами, змеями.

Электричество подавалось крайне нерегулярно, в зависимости от того, как быстро удавалось восстановить нарушенные бомбёжками многокилометровые линии передач от Супхунской ГЭС.

Сыро было в пещерах всё время. Костюм и ботинки, пролежав там одну лишь ночь, наутро покрывались плесенью. Выносили их сушить на солнце. Был такой случай. Вынес я посушить свой костюм, а тут началась бомбёжка, после которой от костюма остались одни клочья.

После бомбёжек обычно под развалинами оставалось много необнаруженных трупов. На жаре они быстро разлагались, и в городе стоял едкий трупный запах. Вода тоже отдавала этим запахом, поэтому её обычно брали в реке Тэдонган значительно выше Пхеньяна.

Летом купались, а вообще на дворе был оборудован душ даже с подогревом. Так что обходились. Зимой же всё было гораздо сложнее.

Китайские добровольцы нашли выход из положения: они обтирались спиртом, который в большом количестве направлялся из Китая.

Жили мы в своих пещерах коммуной, здесь же ютились шоферы, переводчики, обслуга с семьями, включая грудных детей. Питались порознь, но с кухонной посудой были большие трудности. Особенно популярен был единственный на всех большой, видавший виды эмалированный таз. Его использовали круглосуточно. С утра купали в нём самых малых детей, потом варили рис на всех, мыли посуду, стирали детские пелёнки, затем опять варили рис, мыли овощи, на ночь замачивали тряпье и т.д. и т.п. Окружавшим нас корейцам мы, естественно, помогали продуктами, одеждой, лекарствами, делились с ними всем, чем могли.