Газета Своими Именами (запрещенная Дуэль) - Газета Своими Именами №27 от 02.07.2013

При нашем торгпредстве (оно располагалось, как и посольство, в сопках) были две землянки — торговые палатки. Одна — продуктовая, вторая — вещевая. Продавали самые необходимые вещи: мыло, соль, спички, зубную пасту, кое-какую одежду, совершенно не сообразную ни с климатом, ни с обстановкой. Из продуктов, которые выдавали по нормам заборной книжки (карточная система), продавали то, что удавалось довезти на машинах от китайской границы. Здесь можно было купить дешёвые крупы, по три бутылки коньяка в месяц, некоторые консервы (у снабженцев особенно популярна была печень трески, иногда ею питались месяцами). Папиросы привозили хорошие, одни и те же — «Северную Пальмиру». Запомнилась сухая и твердая как бамбуковая палка колбаса из Улан-Удэ, видимо, из госзапаса не позже 20-х годов с тёмно-жёлтым неприятно пахнущим салом. Кто-то даже подсчитал, что за два года каждый из нас съедал 84 метра этой колбасы.

Жена моя работала в газете «Советский вестник», издававшейся ССОДом. Был случай, когда ей довелось совершить чуть ли не исторический подвиг. Где-то в начале лета 1952 г. на переговорах в Паньмыньчжоне американцы вручали корейской стороне текст своего первого проекта Соглашения о перемирии на английском языке. Корейцы передали его в наше посольство. Но выяснилось, что в тот момент там не оказалось ни одного дипломата, знающего английский язык. И тут кто-то вспомнил, что жена Толстикова - преподаватель английского языка. Срочно вызывают нас с ней к послу, и тот просит её во что бы то ни стало к утру следующего дня перевести текст на русский язык. И, к чести Тамары, к утру перевод был готов.

Посол тут же отправил его в Москву. Этот эпизод подробно описал в своих мемуарах бывший тогда советником посольства Валентин Иванович Петухов.

Несколько особо хотел бы сказать о после, Владимире Николаевиче Разуваеве, генерал-лейтенанте, который был одновременно и главным военным советником.

Наряду с командующим китайскими народными добровольцами маршалом Пын Дэхуаем и маршалом Ким Ир Сеном посол входил в ставку Верховного Главнокомандования. Три дня в неделю он работал в посольстве, а четыре дня — в Ставке, где, по свидетельству парторга ЦК КПСС полковника В.М. Егорова, ему помогали около 60 генералов и старших офицеров Советской Армии. Это был очень добрый, но одновременно требовательный руководитель. У всех у нас (и штатских, и военных) он пользовался большим уважением и авторитетом.

У меня в памяти сохранился такой случай. Летом 1952 г. американские генералы вслед за авантюристом Макартуром стали вновь муссировать вопрос о применении в Корее атомной бомбы «для устрашения».

Разговоры приняли весьма распространенный характер, а газета Корейской Народной Армии «Чосон Инмингун» даже опубликовала подвал с характеристикой атомного оружия и рекомендацией, как от него уберечься.

Рекомендация сводилась примерно к тому, что во время взрыва атомной бомбы следует накрыться белой простынёй... Редактор газеты был, конечно, тут же снят, но панические настроения статья усилила.

Тогда В.Н. Разуваев порекомендовал корейскому руководству начать... озеленение городов. Предложение было принято. Стали создавать бригады озеленения больших улиц, площадей, скверов и просто пустырей. Лучших «озеленителей» даже награждали орденами, их портреты печатали на первых полосах газет, проводили собрания, обсуждали, что и как лучше озеленить. Дети носили с сопок саженцы. Началось буквально всенародное движение «За озеленение». Никто не понимал, зачем озеленять развалины, но идея очень эффективно внедрялась в сознание, и люди почувствовали, что коль речь идёт об озеленении, следовательно, никакой ядерной угрозы нет. И народ стал как-то быстро успокаиваться и об атомной бомбе забывать.

Случались и неприятности в нашем журналистском ремесле. Во время войны, учитывая засилье американской авиации, перевозку войск и грузов автотранспортом старались осуществлять по ночам. Но при работающих моторах автомобилей гул подлетающих самолётов не был слышен. Поэтому по всем основным автомагистралям на ночь выставлялись в небольших капонирах посты из двух бойцов, как правило, китайских добровольцев, на расстоянии одного-полутора километров один от другого. Заслышав гул мотора самолёта, солдаты производили выстрелы, которые по цепочке повторялись соседними постами.

Если водитель автомобиля выстрелы не слышал, то первый же постовой делал отмашку красным флажком. Это означало, что необходимо срочно остановиться и гасить фары. Когда самолет удалялся, солдат давал отмашку белым флажком.

Это означало, что можно продолжать путь с зажжёнными фарами.

Эту систему безопасности на дорогах описал в «Правде» приезжавший к нам Сергей Борзенко. Наши военные в Москве расценили эту публикацию как раскрытие серьёзной военной тайны. Был скандал, и всем нам от посла крепко попало «за утрату бдительности».

Еще один случай был опять же с «Правдой».

В начальный период войны к северокорейцам в плен попал командир американской дивизии генерал Дин. Но о его пленении сообщено не было, и он всю войну находился в лагере с другими американскими военнопленными.

Когда готовилось Соглашение о перемирии, воюющие стороны договорились обменяться списками военнопленных. В список находившихся на Севере американских военнопленных генерал Дин по каким-то соображениям включён не был. Собственно, так же поступила и другая сторона в отношении некоторых крупных северокорейских военачальников, оказавшихся в плену на Юге.

Американцы искали Дина и специально запрашивали Пхеньян о его судьбе. Ответили, что ничего на Севере о нем не известно.

И вот корреспондент «Правды» Алексей Ткаченко, посетив лагерь американских военнопленных и узнав, что там находится генерал Дин, взял у него большое интервью. Не зная всех связанных с ним перипетий, он отправил материал в Москву. Генерал к тому времени «прозрел» и стал ярым пацифистом. В «Правде», получив столь «фитильный» материал, сразу же поставили его в номер. Американцы на следующий же день, естественно, подняли большой шум. Опять скандал. Наш посол получил выговор: «слабый контроль за работой журналистов».

Посол, конечно, собрал всех и обрушил на нас весь свой гнев, не стесняясь в выражениях.

Слухи о скором заключении перемирия начали распространяться по Пхеньяну сразу же после начала корейско-китайско-американских переговоров в июле 1951 г. в Кесоне, а затем в Паньмыньчжоне.

Разговоры то вспыхивали, то затухали в зависимости от хода переговоров.

Главным препятствием к заключению перемирия было не определение демаркационной линии, как утверждают некоторые историки, в том числе и в Корее. Основное время заняла выработка принципа обмена военнопленными. Американо-южнокорейская сторона удерживала примерно 165 тыс.