Сергей Комков - Кремлевский Сурок

Но это уже будет принципиально другая страна. И это будет прекрасное пристанище для новых переселенцев. Потомки завоевателей Нового Света проделают свой путь назад. Но теперь они уже не будут изгоями. Теперь они вернутся, как истинные хозяева обширной территории Евразии.

Виктор Петрович, представив себе на мгновение эту картину, ужаснулся. Он воочию увидел вымершие российские деревни и города. И гордо прохаживающихся по ним самодовольных толстых янки.

Он пытался вывести себя из этого состояния. Закрывал глаза. Но перед ним вновь и вновь вставала одна и та же картина.

Устав бороться со своими видениями, он спустился вниз, на кухню. Заглянул в шкаф, где Дэвид обычно держал спиртное. Налил себе стаканчик виски. Глубоко вздохнул и выпил.

Но на душе не полегчало.

И он понял, что пора возвращаться назад домой — в Россию.

Пока еще не поздно…

По сравнению с предыдущим годом этот осенний политический сезон начинался довольно вяло. И даже принятие скандального закона о «монетизации» льгот не внесло желаемого обострения. Видимо, люди устали от непрерывных предвыборных политических баталий.

Некоторую видимость активной деятельности создавали только профсоюзы и «партия власти», которые каждый из своих собственных соображений то и дело дергали правительство, требуя уступок по суммам компенсаций за ликвидируемые льготы.

Но мало кто знал, что этот процесс шел в плановом режиме. Все шаги были оговорены заранее и не предвещали никаких неприятностей ни тем, ни другим.

Просто с четкой периодичностью и те, и другие ходили на заседания кабинета министров и торговались. А кабинет министров делал вид, что под «огромным давлением» идет на уступки.

Но все с тревогой ожидали января. Понимая, что именно тогда наступит настоящий момент истины. Правда, для «разъяснительной работы» были задействованы практически все ведущие государственные СМИ. Они то и дело проводили какие-то опросы населения, выясняя, что, оказывается, с наступлением нового года и со вступлением в силу принятого закона, всем заживется значительно веселее и вольготнее. На экране телевизора то и дело появлялись какие-то бодрые старушки, которые рассказывали о том, что на трамваях и троллейбусах не ездят. И что телефона у них нет. И что лекарств в аптеке не найти. Да и аптека сама находится за тридевять земель. Так что лучше всего, если им добавят лишние три сотни рублей на хлеб. Но рядом со старушками иногда за кадром предательски мелькали физиономии их совершеннолетних полупьяных безработных чад, закатывающих глаза в предвкушении того, что на эти лишние три пенсионерские сотни можно будет прикупить еще несколько бутылок водки.

При этом никого совершенно не смущало, что эти «репортажи» фактически являются приговором существующей власти. Ибо показывают всю ее беспомощность и никчемность.

И только изредка проскальзывала информация о том, что введение нового закона принесет величайшее социальное зло.

Но каждый такой «прокол» становился предметом серьезного обсуждения у Сыркова…

Этим утром хозяин прибежал буквально разъяренным.

Минуя Светочку и не обращая внимания на ее томный взгляд, он промчался в кабинет и сразу ринулся к телефону. Быстро набрал номер и в нетерпении начал стучать по столу костяшками пальцев. На другом конце долго не брали трубку. Наконец там послышался тихий женский голос:

— Вас слушают. Это телекомпания «ЭН — ТВ»!

— Кто у аппарата?! — закричал Сырков.

— Дежурный редактор…

— Ах, дежурный редактор?! А где эта ваша старая карга?!

— Я вас не поняла?.. — растерялась женщина.

— Я спрашиваю, где ваша Лесновская?!

— Ее сейчас в редакции нет… Она будет только к обеду… Что ей передать?…

— Передайте вашей мадам, чтобы сразу, как явится, звонила в администрацию! Она знает кому!

Сырков бросил трубку на аппарат и нервно забегал по кабинету. Но не прошло и десяти минут, как раздался звонок. Он подбежал к столу и вновь схватил трубку. Внутри нее зазвучал ровный бархатный женский голос.

— Вы звонили мне, голуба моя?

— Я тебе не голуба! — заорал Сырков.

Лицо его перекосилось от злобы. Но собеседница на том конце провода, естественно, этого увидеть не могла.

— Что с вами, Владилен Михайлович? — продолжила женщина. — У вас какие-то проблемы?

— Это у тебя проблемы, старая дура! — сорвался он. Ее явно спокойный тон взбесил его еще больше. Не в силах сдерживать эмоции, Сырков буквально закричал в аппарат: — Ты что себе позволяешь на своем телеканале?! Почему твоя стерва, которая ведет специальный вечерний выпуск… как ее… Ольга Ромашкина вчера в вечернем выпуске новостей позволила себе издеваться над правительством и администрацией президента?! И надо мной лично?! Или ты забыла об уговоре?!

— О каком уговоре, голуба? Я с тобой ни о чем не договаривалась…

— Как это так?! — даже задохнулся от возмущения Сырков. — Мы договорились, что по вопросу льгот мы… то есть вы… критикуете только депутатов! Какого хрена вы лезете туда, куда вам путь заказан?!

— Я тебе еще раз говорю, голуба моя: я с тобой ни о чем не договаривалась, — продолжала настаивать Лесновская. — Деньги нам платит не правительство и не администрация президента. Так какие к нам претензии?

— Ах, деньги тебе платит не правительство?! А кто твой главный акционер? Или, может быть, он не на государственных деньгах сидит?!

— Этого я, голуба моя, не знаю, — спокойно парировала Лесновская. — И вообще, ты что сегодня — не выспался?

— Какое там — выспался?! — заорал Сырков. — После того, что наслушаешься перед сном на твоем канале, разве уснешь?

— И чего такого интересного ты вчера услышал от нашей Оленьки, что даже спать после этого не смог?

— Ничего! — отрезал Сырков. — Пусть твоя полоумная дура больше не выступает! А то мы ей быстро крылышки подрежем!

— Владилен Михайлович! Вы никак угрожать начали? Смотри-ка, дружок, это чревато последствиями. Как бы чего не вышло.

— Старая карга! — рявкнул Сырков и бросил трубку. Затем схватил ее вновь и набрал другой номер. — Миха? Это Влад! В общем так! Продумай, пожалуйста, вопрос о том, чтобы эту чертову телекомпанию… ну которая ведомству Чубчика принадлежит… срочно перекупить! Нам пора с их вольницей кончать. А уж потом мы уберем оттуда и эту дуру Лесновскую, и всех ее вшивых комментаторов!

Опустился в кресло и уставился на портрет президента.

Из всего этого короткого, но бурного разговора Сурок понял только то, что его хозяин не всегда галантно общается с женщинами. И это стало для него настоящим большим разочарованием, от которого остался тяжелый осадок в душе.

Не в силах сдержать своих нахлынувших чувств, он присел на задние лапы и завыл.