Исаак Дойчер - Сталин. Красный «царь» (сборник)

Победа Гитлера в Германии, бесспорно, повлекла за собой массовую чистку государственного аппарата, но в целом государственная машина не была разрушена и в основном сохранилась в прежнем виде. В рабочем государстве связь между формой и содержанием гораздо теснее, чем в любом другом. Поэтому, если предположить даже, что в рабочем государстве могут иметь место политические революции, ясно одно: та же самая машина рабочего государства, которая существовала до политической пролетарской революции, должна сохраниться и после нее. Если Россия – рабочее государство, то, даже если партия революционных рабочих, придя к власти, и проведет массовую чистку государственного аппарата, она все же сможет и будет использовать существующую государственную машину. С другой стороны, если к власти придет буржуазная партия, она не сможет использовать существующую государственную машину, а будет вынуждена ее разрушить и создать на ее развалинах новую.

Таковы ли условия в России? Правильно поставить вопрос – значит наполовину разрешить его. Совершенно очевидно, что революционная партия не воспользуется ни МВД, ни бюрократией, ни регулярной армией. Революционной партии пришлось бы сломать существующую государственную машину и вместо нее создать советы, народную милицию и т. д.

И напротив, если бы к власти пришла буржуазия, она, несомненно, могла бы использовать МВД, регулярную армию и т. д. Троцкий избегает применять марксистскую теорию государства к политической революции и социальной контрреволюции в России, заявляя, в частности, что революционная партия «начала бы с восстановления демократии в профсоюзах и в советах». Но сейчас в Советском Союзе нет ни профсоюзов, ни советов, в которых можно было бы восстановить демократию. Вопрос теперь заключается не в преобразовании государственной машины, а в ее низвержении и в создании нового государства.

Итак, предположим ли мы, что пролетариат, придя к власти, должен разрушить существующую государственную машину, тогда как буржуазия может ее использовать, или же предположим, что ни буржуазия, ни пролетариат не смогут использовать существующий государственный аппарат («чистка государственного аппарата», неизбежно приводящая к таким глубоким изменениям, которые качественно изменяют этот аппарат), – в обоих случаях мы приходим к выводу, что Россия не является рабочим государством. Предположить, что пролетариат и буржуазия могут использовать одну и ту же государственную машину в качестве орудия своего господства, равносильно отрицанию революционной концепции государства, изложенной Марксом, Энгельсом, Лениным и Троцким.

Любой марксист признает, что понятие частной собственности само по себе, независимо от производственных отношений, является внеисторической абстракцией. В истории человечества известны частная собственность рабовладельческого общества, феодализма, капитализма – и все они коренным образом отличаются друг от друга. Маркс издевался над попыткой Прудона определить частную собственность независимо от производственных отношений. Именно общая сумма производственных отношений превращает средства производства в капитал. Как сказал Маркс:

«В каждую историческую эпоху собственность развивалась различно и при совершенно различном складе общественных отношений. Поэтому определить буржуазную собственность – значит сделать не что иное, как описание всех общественных отношений буржуазного производства.

Стремиться определить собственность как независимое отношение, как особую категорию, как абстрактную и вечную идею – значит впадать в метафизическую или юридическую иллюзию».

Все категории, выражающие отношения между людьми в капиталистическом процессе производства, – стоимость, цена, заработная плата и т. п. – составляют неотъемлемые элементы буржуазной частной собственности. Законы развития капиталистической системы определяют исторический социальный характер капиталистической частной собственности, отличающий ее от других видов частной собственности. Прудон, отделивший форму собственности от производственных отношений, запутал, по словам Маркса, весь вопрос об этих экономически» отношениях (капиталистических производственных отношениях. – Т. К. ) общим юридическим понятием «собственности».

Поэтому Прудон не смог пойти дальше ответа, который в тех словах еще до 1789 года дал в работе такого же характера Бриссо, заявивший, что «собственность – это кража».

Маркс совершенно ясно доказал также, что одна частная собственность может носить абсолютно иной исторический характер, чем другая, и что она может служить оплотом для разных классов. Труднее уловить, что то же самое относится и к государственной собственности. Главная причина этого в том, что известная нам до сих пор история человечества была преимущественно историей борьбы классов, существовавших на основе частной собственности. Случаи классового расслоения на иной основе, чем частная собственность, довольно редки и в целом мало изучены. Тем не менее, они имели место.

В качестве первого примера возьмем глазу из европейской истории – католическую церковь в средние века.

Церковь владела огромными земельными угодьями, на которых работали сотни тысяч крестьян. Между церковью и крестьянами существовали такие же феодальные отношения, как и между владельцем феодального поместья и его крестьянами. Церковь была также феодальной. В то же время ни один епископ, ни кардинал и никто другой из духовных лиц не имел индивидуальных прав на феодальную собственность. Производственные отношения определяли классовый характер церковной собственности, которая была феодальной, несмотря на то, что она не являлась частной собственностью.

Можно возразить, что католическая церковь – лишь придаток феодальной системы в целом, отсюда и ее феодальный характер, но этот аргумент неуместен, так как мы не собираемся объяснять, почему именно католическая церковь так возвысилась, сосредоточив в своих руках такие огромные земельные владения и вступив в феодальные отношения с обрабатывавшими эти земли крестьянами. Мы лишь хотим показать, что одни и те же производственные отношения могут быть воплощены в разных формах собственности – частной и общественной.

История Востока дает нам множество примеров экономических систем с глубоким классовым расслоением, основанных не на частной, а на государственной собственности. Такие системы существовали в Египте фараонов, мусульманском Египте, Ираке, Персии и Индии. Государственная собственность на землю объясняется, по-видимому, тем, что сельское хозяйство в этих странах зависело целиком от ирригационных систем, существование которых, в свою очередь, зависело от государства. Приведенный ниже пример достаточно поучителен, чтобы оправдать сделанное отступление.