Олег Арин - Россия в Средней Азии и на Кавказе: «центр силы» постсоветского пространства

Северная Осетия …… 899,6 / +287,6 / +47

Еврейская АО …… 281,5 / +74,5 / +36

Удмуртия …… 2121,6 / +561,6 / +36

Бурятия …… 1240,0 / +240,0 / +24

Горный Алтай …… 200,5 / +21,5 / +12

Тува …… 301,3 / +22,3 / +8

Якутия …… 954,5 / -29,5 / -3

Чечено-Ингушетия …… 970,4 / -242,6 / -20

Дагестан …… 1302,8 / -434,2 / -25

Калмыкия …… 217,6 / -102,4 / -32

Карелия …… 218,4 / -562,0 / -72

Коми …… 315,4 / -897,6 / -74

Таким образом, можно предложить гипотезу о том, что на уровень социального напряжения в обществе самым непосредственным образом влияет объем производимого в стране (или отдельных регионах) продовольствия. Однако формы проявления этой напряженности зависят от множества дополнительных факторов: численности населения и его этнического состава; размещения и хозяйственной ориентации различных этнических групп; уровня развития и характера промышленности; групповой идеологии и конфессиональной принадлежности населения; форм культуры и ментальности ее носителей; физико-географических условий территорий. Точные сведения о производстве продовольствия могут быть важнейшим показателем, отражающим уровень социальной напряженности как особой предконфликтной формы состояния общества [30; 31; 87].

Сильнейшим усиливающим напряженность фактором являются темпы естественного воспроизводства населения, связанные с «традицией» высокой и сверхвысокой рождаемости у некоторых народов, миновавших стадию демографической революции, но еще не дошедших до этапа демографического перехода. Например, если у русского населения Кавказа показатель естественного прироста соответствовал общероссийскому (т.е. был близок 3 промилле), то у титульного населения он колебался от 10,0 промилле у осетин до 23,5 у чеченцев (таким же или более высоким был этот же показатель у народов Закавказья и Средней Азии). Напомним, что этот же показатель у коми и карелов сравним с общероссийским, и население не испытывало сильнейшего давления все новых и новых масс, обеспечить продовольствием которые невозможно в рамках традиционных сообществ [87].

Современные аналитические материалы, посвященные советской национальной политике, выделяя те или иные негативные последствия этой политики, нацелены, как правило, на выяснение того, почему распался Советский Союз, и на актуальность причин распада СССР для подобного сценария в Российской Федерации. Авторы доклада опираются при обращении к этому вопросу к собственной оригинальной методике сбора и обработки информации [31; 33]. Так, в конце 1980-х — начале 1990-х годов много общего было в ситуации в Молдавии и Киргизии. Правда, в последней республике значимость фактора ввода войск и открытого конфликта была или больше, или равна значимости экономического фактора [28; 39; 87]. Сложность анализа событий в Киргизии обусловлена неоднозначностью межэтнического конфликта, так как экстремальное его проявление в Ошской области — узбекско-киргизская резня — затмили существо вопроса. Оно же заключалось в том, что общий земельный голод (особенно на юге страны), нерациональное ведение скотоводческого хозяйства и «пришлая» индустрия разрушили непрочные и во многом искусственные связи внутри социума Киргизии. Налицо крах мелкотоварного производства в его скотоводческом варианте. Можно предположить, что конфликт в Ошской области был инициирован теневым бизнесом. Приход к власти нового руководства был расценен на бытовом уровне как «смена власти» — на первых постах «южан» сменили «северяне». В Киргизии «титульная» национальность выступила не только против русских, евреев и немцев (индустриальные рабочие и техническая интеллигенция), но и дунган, узбеков и прочих единоверцев (по преимуществу занятых в мелкотоварном сельскохозяйственном производстве). Это обстоятельство служит наглядным подтверждением второстепенности «исламского фактора» в развитии конфликта [32].

В целом в современной Российской Федерации также наблюдается разобщенность двух основных отраслей (земледелия и индустрии), то есть, словами Л.Б. Троцкого, «ножницы», или несоответствие цен на продукцию земледелия и промышленности, при этом главную роль в развитии социальной напряженности играет рабочий класс. Большое значение в РФ приобрел фактор ислама. В отличие от «исламских» республик бывшего СССР, где религия преимущественно не связана с городским или сельским образом жизни населения, в России ислам противостоит православию не только как этноразделяющий признак, но и как критерий разделения народов преимущественно на сельских жителей и горожан. Необходимо учитывать тот факт, что ислам в России сейчас становится символом государственности ряда народов и формой защиты от индустриального общества [32].

Реальной «смены власти» в большинстве постсоветских республик не произошло, т.к. властные структуры сменили только лидеров, но не весь государственный аппарат, а также принципы управления. Причем политическая стабильность сохранилась по преимуществу в тех местах, где не был разрушен старый партийный аппарат (например, в Узбекистане и Казахстане). Но и здесь в дополнение к централизованному управлению возродились традиционные институты социального контроля (махалля), которые заполнили вакуум власти на низшем уровне. В тех местах (например, в России), где не сохранилось традиционных институтов местного самоуправления, вакуум власти в самом низшем звене заполняли на тот период представители административно-хозяйственных структур [32].

Анализ состояния социальной напряженности позволяет при необходимости ранжировать республики СНГ и регионы собственной Российской Федерации по этому критерию по степени социальной напряженности, сопоставляя влияющие на конфликтность факторы (см. Таблицу 11).

В связи с угрозами национальной безопасности России со стороны среднеазиатских радикальных исламских групп необходим комплексный подход к формированию российской среднеазиатской политики. Кроме того, помимо исламского экстремизма необходимо отвечать и на другие вызовы: вопросы доступа иных держав к ресурсам региона, не согласующиеся с российскими интересами транспортные и трубопроводные проекты, ценностная ориентация элиты на западные мировоззренческие установки, потребление наркотиков в регионах самой России и т.д.