Олег Арин - Россия в Средней Азии и на Кавказе: «центр силы» постсоветского пространства

Помимо нефти, Туркмения и Россия могли бы плодотворно сотрудничать в области хлопкопроизводства, с тем чтобы вывести российскую текстильную промышленность из-под односторонней зависимости от узбекского хлопка. Нынешняя федеральная программа «Хлопок России» почти полностью основывается на деятельности одного человека [71]. Выдающийся генетик и биолог Виктор Николаевич Фурсов до начала 1990-х годов работал в Туркмении, где занимался селекцией хлопчатника, в том числе выведением цветных листопадных сортов. После распада СССР В.Н. Фурсов еще некоторое время работал в Туркмении, однако грошовая зарплата и притеснения националистов вынудили его перебраться с семьей в Россию. В 1992 году ученый впервые попытался районировать привезенные с собой семена хлопчатника на единственной тогда в России Прикумской опытной станции на Ставрополье. Вручную засеяли 10 га, но из-за плохой экологии почти весь урожай погиб. Больше рисковать семенным материалом было невозможно, и, рассмотрев все возможности, Фурсов выбрал для новой попытки Лиманский район Астраханской области — здешние условия (100-110 мм осадков в год, бурые полупустынные, ильменно-луговые и пойменные почвы) лучше всего подходили для выращивания хлопчатника. В 1994 году была запатентована технология выращивания природно-окрашенного хлопка, в 1999 году сертифицирован сорт РХ-95, еще два сорта проходят сейчас государственную сертификацию, а всего в распоряжении созданного Фурсовым и его сыновьями Николаем и Василием ООО «Русский хлопок» находится богатейший 15-тонный семенной фонд хлопчатника [71] (См. Таблицу 12).

Хлопковая программа России возникла лишь благодаря чистой случайности: Туркменбаши — лидер, способный на серьезные решения, и если бы его правильно информировали о потенциале научной семьи Фурсовых, он мог бы обеспечить им все условия для серьезной работы. Фурсовы уехали в Россию, но, к большому сожалению, и в России не были оценены по-настоящему. За исключением губернатора Гужвина, государственные структуры не оказывают серьезной поддержки и программе отечественного хлопководства («Это наша культура» — было сказано в России о хлопчатнике еще в 1796 году!). Инвестиционных возможностей одной лишь Астраханской области не хватит на то, чтобы задействовать основную козырную карту, — Россия может вывести на мировой рынок цветные сорта и сорта с самоопадающими листьями (что чрезвычайно актуально ввиду экологической моды в мировой текстильной промышленности) [71]. Вполне возможно, что незадействованный потенциал российско-туркменского промышленного сотрудничества лежит и в области высокотехнологичного хлопкового производства сортов хлопчатника, созданных семьей Фурсовых и наработанных туркменскими селекционерами. Шагов в этом направлении пока никто не делал, но, как представляется, при наличии политической воли двух президентов данное направление было бы возможным и перспективным.

В советское время из одного туркменского населенного пункта в другой зачастую ездили через Узбекистан. Сейчас это довольно сложно, а развитие экономики без сети национальных авто- и железных дорог вообще немыслимо. Ниязову удалось решить эту проблему, изыскав иностранные инвестиции на сумму более $1 млрд. (!). Эти деньги будут истрачены на строительство железных дорог Ашгабат-Дашховуз (Ашхабад-Ташауз), Ашгабат-Туркменабат (Ашхабад-Чарджоу) и ряда других. Помимо железной дороги Теджен (Туркмения) — Мешхед (Иран), построенной еще в 1996 году, Туркменистан готовится к прокладке второй ветки до иранской границы по маршруту Казанджик-Бендер-Туркмен. Постройка собственной дорожной и газопроводной системы в Туркмении имеет и символическое значение — страна переориентируется с Каспия на восток. Не подлежит сомнению, что рано или поздно война в Афганистане закончится и работы по строительству туркмено-афгано-пакистанского газопровода возобновятся при первой же возможности, поскольку в них заинтересованы сразу несколько государств (Пакистан, Иран и Китай).

Президент Ниязов в полной мере осознает, насколько сложно положение Туркмении, находящейся между Россией и Ираном. «Туркменский троллейбус идет на восток», противиться этому ни в коем случае не стоит. То, что одного из самых успешных и неординарных министров президента Ниязова — бывшего спецпредставителя президента Республики Туркменистан по вопросам Каспия и урегулирования в Афганистане Бориса Шихмурадова — Туркменбаши назначил в марте 2001 года Послом в КНР означает вектор движения интересов Туркменбаши, и этот вектор также восточный. Россия должна с пользой для себя помочь Туркмении сделать дорогу к Персидскому заливу и Китаю более безопасной и прибыльной [8]. Помимо нефтяного транзита западносибирской нефти к иранским портам Россия в рамках российско-иранско-индийского коридора «Север-Юг» (подробнее ниже) могла бы принять участие в строительстве железной дороги вдоль восточного берега Каспийского моря на участке Бекдаш-Ералиево, которая пройдет по территории Казахстана и Туркмении.

По имеющимся оценкам, экспорт нефти из каспийского региона может к 2015 г. достичь 2-4 млн. баррелей в день, или около 100-200 млн. т в год — это от 3,5% до 7% нынешней мировой добычи нефти [44]. Из разведанных же на сегодняшний день мировых запасов 64% нефтяных и 34% газовых приходится на ближневосточный регион (из них 90% нефтяных запасов приходится непосредственно на Персидский залив). Таким образом, ни в ближайшие годы, ни в обозримом будущем Каспий по запасам энергоносителей не сможет конкурировать с нефтяными ресурсами Персидского залива [44]. Почему США продолжают считать Каспийский регион зоной своих жизненно важных интересов, если самые оптимистичные прогнозы дают не более 7% к 2015 году? Ответ на этот вопрос лежит не в объемах запасов Каспийского моря, а в истории величайших открытий месторождений нефти именно в регионе Персидского залива, первых энергетических кризисах и образовании ОПЕК. После 1973 года нефть стала финансовым источником арабского национализма и влияния в мире, «мощнейшим оружием арабов», как в свое время выразился один из лидеров Саудовской Аравии [44; 55]. В 1973 году Северное море и Мексика позволили выдержать потребителям ценовые шоки и политическое давление стран Ближнего Востока в 70-х годах. Они сыграли роль смягчившего ценовой удар демпфера. Так называемую «каспийскую карту», по мнению итальянского исследователя Фабрицио Виелмини, сотрудника журнала «Limes» и неправительственной организации «Observatoire geopolitique des Drogues» (Париж), можно просмотреть сквозь призму Национальной энергетической стратегии США (CNES), главный интерес которой заключается в контроле над мировым энергетическим равновесием, где ключевым элементом является создание энергетического источника, альтернативного Персидскому заливу [44].