Рифат Шайхутдинов - Современный политик: охота на власть

В НАИБОЛЕЕ РАСПРОСТРАНЕННОМ понимании слово «суверенитет» означает такое состояние, когда кто-то может осуществлять действия вне зависимости от внешних обстоятельств и мнений других людей или государств (в переводе с фр. souverain — высший, верховный).

Наиболее часто слово «суверенитет» употребляют в политическом смысле. В данном случае значения таких понятий, как «суверен», «верховная власть», «верховный правитель», оказываются довольно схожими. К примеру, в данном смысле понятие «суверен» довольно подробно обсуждает Томас Гоббс в своей работе «Левиафан» (1).

Принцип суверенитета закреплен в Конституции, в которой это понятие употребляется примерно в том же смысле: «государственный суверенитет — это верховенство государственной власти на территории страны; проецированный на международную сферу, он означает, что государство само определяет, какими будут его отношения с другими государствами, а последние не вправе вмешиваться в его внутренние дела» (2). Помимо этого в Конституции различается национальный и государственный суверенитет. Смысл такого различения состоит в том, кто или что является носителем и источником суверенитета: в одном случае это народ, а в другом — государственная власть.

Многие исследователи уделяют большое внимание проблеме абсолютного суверенитета. Практически все фиксируют, что абсолютного суверенитета быть не может. Во-первых, ограничением суверенитета является наличие суверенитетов других; к примеру, суверенитет того или иного государства «находится в определенных отношениях с другими основополагающими, общепризнанными принципами международного и конституционного права» (2). Во-вторых, на том же примере государственного суверенитета можно заметить все большее развитие и усиление различных трансгосударственных, транснациональных организаций (ООН, Евросоюз, ВТО и др.), что ведет к тому, что границы суверенитета отдельного государства все четче фиксируются и определяются, в том числе в рамках договорных отношений. Современное государство во многом отказывается от части суверенитета в пользу тех или иных выгод.

В этом смысле понятие суверенитета употребляют, имея в виду наличие определенных зон, в которых суверенитет присутствует. Границы этих зон часто фиксируются определенной системой прав. В этом смысле понятие суверенитета довольно сильно связано с понятием права.

Резюмируя все это, можно сделать вывод относительно того, как мы понимаем суверенитет в данной книге.

Во-первых, суверенитет предполагает возможность действия, распоряжения, владения чем-то вне зависимости от внешних обстоятельств, правил, норм и пр. В этом смысле суверенность означает произвол (от слова «воля»): к примеру, если мы говорим о суверенитете человека, то подразумеваем, что человек может осуществлять действия по отношению к себе, своей собственности и прочему, не сообразуясь с действиями других [176].

Во-вторых, суверенитет распространяется в пределах определенной зоны, в которой суверенные действия могут быть осуществлены. Чаще всего границы таких зон суверенности фиксируются системой прав и свобод, норм, правил, соглашений и прочих конструкций подобного рода.

НЕСМОТРЯ НА ТО, что словосочетание «суверенная власть» довольно распространено, с нашей точки зрения, оно является по большей части тавтологией. То понятие власти, которое используется в данной книге, уже само по себе предполагает свою суверенность. В противном случае власть, потерявшая суверенность, превращается в одну из частных функций, — к примеру, в управление. Таким примером могут являться власти в странах с «марионеточными правительствами», когда властные решения принимаются одним или несколькими внешними игроками. В этом смысле такие правительства действуют исключительно в рамках навязанной кем-то политики и отвечают скорее за ее проведение в данной стране, но сами не имеют возможности определять курс и политику своей страны.

Сегодня мы должны говорить о власти, представленной композицией разных инстанций власти, каждая из которых обладает своим собственным суверенитетом, связанным с ее собственной системой трансценденций. Это означает, что каждая из властных инстанций не обладает абсолютным суверенитетом и вынуждена строить соглашение и взаимодействие с другими инстанциями власти. Государство как одна из инстанций власти также не обладает абсолютным суверенитетом, поскольку вынуждено взаимодействовать с другими инстанциями: парламентом, СМИ, судебной системой, духовной властью, а также другими государствами и организациями в рамках системы договоров. Абсолютным суверенитетом, да и то с многочисленными оговорками, в современном мире обладает только вся композиция инстанций власти целиком.

Суверенитет, таким образом, возникает вместе с инстанцией власти: если последняя получает свое существование, то она обладает суверенитетом. Формирование особой инстанции власти требует трансцендентального оформления исключительного ресурса, «создания» народа и элиты, соответствующих присутственных мест и — не в последнюю очередь — установления своей зоны суверенности при формировании общего порядка.

В АДМИНИСТРАТИВНОЙ действительности инстанцией называют тот или иной уровень бюрократической иерархии, обладающие определенным объемом полномочий и задач; как правило, он рассматривается относительно данного уровня полномочий (высшая или низшая инстанция). Такое же понимание сложилось и в юриспруденции: судебная система страны устроена инстанционным образом. В философии же термин «инстанция» используется для обозначения сосредоточения функций без конкретизации его материального воплощения (мыслительная инстанция — все равно, кто или что мыслит; понимающая инстанция — «сгусток» функции понимания).

В ЭТОЙ КНИГЕ вводится понятие инстанции власти, обозначающее ту или иную конкретизацию способа или формы реализации власти (властной воли) и одновременно — особой формы организации воспроизводства жизни людей. То, что это понятие вообще используется, предполагает наличие вполне определенного понятияя власти [177].

Предполагается, что власть, организующая жизнь в определенный воспроизводящийся порядок, и жизнь [178], которой присуща избыточность и спонтанность, находятся в перманентном противостоянии. Жизнь раз за разом является источником появления новых ситуативных конструкций, которые проблематизируют уже существующий порядок воспроизводства, опирающийся на сформированные институты власти (которые в стабильных условиях постепенно превращаются в культурные формы [179]). Возникают угрозы воспроизводства жизни, и появляется совершенно новый тип власти, который, в свою очередь, задает новый тип порядка, снимающий проблемы [180]. Такой появившийся в результате некоторого «онтологического скачка» тип власти и будет называться (новой) инстанцией власти, не совпадающей с прежними формами власти.