Дмитрий Тренин - Интеграция и идентичность: Россия как «новый Запад»

От третьего президента России его западные коллеги будут ожидать прежде всего личной легитимности. При всей критике в адрес политики Путина никто на Западе не сомневался в том, что второй президент России реально располагал поддержкой большинства российских избирателей. От следующего главы России потребуют по крайней мере декларативной приверженности принципам либеральной демократии, зафиксированным в российской

Конституции. Путин был выбором в чрезвычайной ситуации. Он сумел «вырасти на своей должности». Чтобы «быть почти своими» в кругу демократически избранных и демократически сменяемых лидеров западного мира, будущие руководители России должны будут являться политиками, а не чиновниками. Им потребуются также широкое образование, свободное владение иностранными языками (оптимально английским), знакомство с внешним миром, естественность общения с иностранцами.

Все большее значение будет иметь готовность России не только формально участвовать в ежегодных саммитах, но и разделять общие ценностные и политические установки ее участников. «Восьмерка» – это клуб, члены которого – несмотря на различия конкретных интересов и противоречия по частным проблемам – объединены узами солидарности по основным вопросам экономики, политики, прав человека и гражданских свобод. Чтобы успешно действовать в этом клубе и продвигать таким образом свои интересы, России необходимо также рассматривать общие интересы участников клуба, как и свои собственные. Способность к солидарным с партнерами действиям станет серьезной проверкой на зрелость не столько президента, сколько российских элит.

Наконец, взаимодействие в рамках «восьмерки» требует модернизации российской бюрократии, ее готовности и способности действовать наравне с бюрократическими аппаратами ведущих государств. Организация саммита «восьмерки» в России в 2006 г. является первым испытанием на эту готовность и способность, из которого предстоит сделать важные выводы на будущее.

ВОЗМОЖНО, В БУДУЩЕМ состав Группы восьми расширится (например, в результате включения в ее состав Китая и Индии), но более вероятно, что эта группа сохранит свое качество клуба лидеров демократических государств. В то же время, несмотря на неудачу юбилейного саммита ООН в сентябре 2005 г., давление в пользу реформы формально ведущего международного института – ООН – сохраняется 21. Задача, которую ставят в этой связи российские руководители, – сохранить свое исключительное положение постоянного члена Совета Безопасности ООН, обладающего правом вето. Для Москвы ООН – это Совет Безопасности, а Совет Безопасности – это Россия, располагающая правом вето. Несмотря на риторику российской дипломатии, Москва стремится не столько к демократизации международных отношений (расширению Совета Безопасности, увеличению числа постоянных членов, увеличению роли Генеральной Ассамблеи), сколько к их «олигархизации» (ограничению американской гегемонии и утверждению многополюсности).

Главное отличие ООН от любых других международных организаций – в ее универсальности и легитимирующей способности. Решения Генеральной Ассамблеи ООН обладают несравненной моральной силой, решения Совета Безопасности – высшей политической легитимностью. Проблема неспособности Совета Безопасности принимать решения, как это имело место в ходе кризисов в Косово в 1999 г. и в Ираке в 2003 г., коренится в разногласиях между США и некоторыми другими крупными странами (в первую очередь Россией и Китаем 22). Выход из сложившейся ситуации может быть найден в рамках формулы «США плюс ООН». При этом идеальный механизм «глобального управления» выглядел бы следующим образом: идеи инициируются и обсуждаются в Группе восьми (или, лучше, в G-10), после чего вносятся на обсуждение Совета Безопасности, принимаются в качестве решений ООН и реализуются. Для успеха такой формулы требуется встречное движение со стороны США (от гегемонии к активному лидерству), а также со стороны критиков односторонних действий США (Франции, Германии) и сторонников многополярного мира – России и Китая. Конечно, идеальная схема, как правило, наиболее трудно реализуема. Для реформы мироуправления необходимо прежде всего наличие у американской правящей элиты просвещенного эгоизма. К исходу первой четверти XXI в. США уже не будут так доминировать в мире, как в самом начале столетия. У них есть два десятилетия для того, чтобы подготовить новую итерацию международной системы и обеспечить свое место в ней. Для этого США нужно активно организовывать международную среду 23.

Российская Федерация унаследовала от СССР положение одного из столпов системы глобальной безопасности. В настоящее время Россия – постоянный член Совета Безопасности ООН, один из депозитариев Договора о нераспространении ядерного оружия, участник Режима контроля за распространением ракетных технологий, Лондонского клуба ядерных поставщиков, Комитета Цангера, Вассенаарских соглашений, Инициативы по контролю над распространением ОМУ и других соглашений. Содержание понятия «международная безопасность» изменилось после окончания «холодной войны» и продолжает меняться. Активное участие России в укреплении соответствующих режимов и работе созданных для этого органов поднимает авторитет России как государства с мировым кругозором. Наоборот, безынициативность Москвы, утрата ею интереса к тому, что прямо, непосредственно и немедленно не затрагивает интересы России, ведет к провинциализации российского политического мышления и действия и, как следствие, маргинализации страны во все более взаимозависимом мире.

Первостепенное значение для «включенности» России в систему международной безопасности, причем не только в Европе, имеют ее отношения с Организацией Северо-Атлантического договора.

ЗАЯВКА – ХОТЯ И ЗАКАМУФЛИРОВАННАЯ – на членство в НАТО стала одним из первых внешнеполитических движений постсоветской России. Это движение было естественным: в годы «холодной войны» в Москве сложилось представление о НАТО как о «главном» западном клубе. Очевидным был также и российский расчет занять в НАТО положение «вице-президента»: арсенал ядерного оружия, равный американскому, многочисленные обычные вооруженные силы, геостратегическое положение с выходом одновременно к Атлантике и Тихому океану и с позициями, непосредственно примыкающими к Ближнему и Среднему Востоку, делали такие претензии вполне обоснованными в глазах россиян.

Неудача «мгновенного членства» отрезвила, но оставила ощущение «отверженности». Совет североатлантического сотрудничества и сменивший его Совет евроатлантического партнерства (СЕАП) оказались формальными площадками «при НАТО». В этих форумах Россия принимала участие на общих основаниях с остальными республиками бывшего СССР и странами бывшего Варшавского договора. Контактная группа по бывшей Югославии, функционировавшая с 1992 по 1999 г., имела целью удерживать Россию «внутри палатки» по принципу «пусть дуется, только бы не мешала» (Уоррен Кристофер) 24.