Сергей Кара-Мурза - Мысли быстрого реагирования

В таком состоянии наши реформаторы разгромили сложные системы, выстроенные за предыдущие три века, и не выстроили ничего, что могло бы взять на себя выполнение тех функций, с которыми все же справлялись прежние системы. И не только не выстроили, но даже и не поняли, какую роль играли те системы и что надо строить.

Чтобы оценить глубину регресса в проектировании систем, формирующих мировоззрение и вообще духовную сферу России, достаточно вникнуть в замысел переделки российской школы, даже не касаясь социальной стороны этого дела. Невозможно даже представить себе, чтобы где-то в кабинете за одним столом собрались руководители государства, министры, ученые и педагоги, чтобы спокойно, внятно и ответственно обсудить смысл и риски этой реформы. Все группы, которые должны были бы высказаться на этом воображаемом совещании, неспособны к такому разговору.

Но — никакой реакции, никакого объяснения и ободряющего слова.

7.04.2012

что из всех векторов политической активности именно левопатриотический выглядит самым заторможенным — я говорю о когорте молодых. Старики — это все же декорация спектакля, уже сходящего со сцены. Блокировка этого направления — общая беда, без него вся система оказывается вырожденной и недееспособной. Только это «разумно советское» течение совмещает ценности справедливости, свободы и развития с гражданским национализмом, а значит, может вести диалог почти со всеми другими «субкультурами». Если оно недееспособно, все остальные повисают в воздухе, система крутится на холостом ходу.

Такая заторможенность тем более странна, что именно в этой общности выросли и действуют довольно много молодых предпринимателей производственно-технологического типа, относительно менее аномичного и криминализованного, чем в других общностях. Они и могли бы стать «активом» сборки общества, у них есть и кое-какие средства для создания зародышей организованных политических движений. Почему же так слабы их притязания? Ведь в блогах и на форумах они демонстрируют и ум, и здравый смысл, и даже страсть. А посмотришь — все, вплоть до маргинальных сект, уже подали заявки на регистрации своих партий, а с этого фронта — ничего.

Будь организационная база (скажем, десяток региональных партий, создавших коалицию), в Сети вполне можно было бы собрать виртуальный институт кризисного обществоведения, который дал бы доступную объяснительную модель для населения трудоспособного возраста, а также начал «обстрел» власти очередями манифестов по главным вопросам национальной повестки дня.

Какие психологические блоки дезактивируют мотивацию этой общности?

8.04.2012

По-моему, массив комментариев дает основание для ряда суждений по общим вопросам. Кто-то со многим не согласится, но это неизбежно. Тотализирующего учения типа марксизма сейчас нет и пока быть не может — все и везде в поиске и сомневаются почти во всем. Это общий кризис картины мира и мировоззренческой основы. У нас в XX в. изменения были очень быстрыми, и мы оказались более «открыты» такому кризису. Это нам дорого обходится, но, может быть, как-то вознаградится.

У каждого свой личный опыт и своя модель, через которую он этот опыт утрясает. Каждый в них верит, и нет желания эти инструменты другу друга ломать. Но мягко заронить сомнения — допустимо и нужно, для этого мы и выговариваемся друг другу на этих форумах. Так что выскажу кое-какие мысли, навеянные всей совокупностью реплик.

1. За последние полвека обществоведение сделало большие успехи — кое в чем, но важном для нас. Результат — технологии (в том числе «оружие»). Игнорировать это изменение глупо. Яркие факты — ликвидация СССР без бомб и ракет, «оранжевые» революции со смехотворными затратами, превращение образованных и умных советских людей в овец, которых «можно резать или стричь», ликвидация крепких арабских режимов без всяких разумных требований и оснований недовольства — с очевидной для каждого «повстанца» перспективой погружения его страны и его близких в нищету и дикость и пр. Эти примеры можно множить.

Совокупность реплик показывает, что наше рыхлое сообщество предпочитает все стоящее за этими явлениями знание игнорировать и пользоваться своим обыденным сознанием и обрывками формул, полученных на занятиях «научного коммунизма» или «истории ВКП(б)». И ведь это сообщество принадлежит к категории самых рассудительных и думающих, из тех, что я встречал. Вряд ли от меня ускользнула заметная группа принципиально высшего качества — я в этом кипящем слое варюсь. Значит, не надо надеяться, что кто-то где-то думает за нас. Ниоткуда не свалятся к нам Маркс-Энгельс-Ленин-Сталин. А если бы свалились, поспешили бы обратно.

2. Очень многие постулаты, из которых исходят товарищи, полностью противоречат тем положениям, на которых стоят современные представления. Не идеалы (они у нас, конечно, лучше всех иных), а «инженерное знание» об обществе и общностях. Но это значит, что если мы с такой квалификацией возьмемся вести какие-то группы наших сограждан в социальный бой, всех их положат, как англичане с пулеметами суданцев (в 1898 г. под Хартумом отряд англичан, вооруженный шестью пулеметами «Максим», уничтожил 11 тыс. воинов-махдистов, потеряв со своей стороны убитыми 21 человека).

Когда я говорил о создании партий, имел в виду прежде всего партию как школу и как лабораторию. Сейчас нам не то чтобы революционный класс собрать, а создать бы информационную базу (язык, образы, меру, каналы связи), чтобы возникли зародыши общностей. Практически все они за 25 лет демонтированы — рабочие, интеллигенция, офицерство. Мало-мальски соединены люди в госаппарате и в преступном мире, эти две общности уже и сравнимы по силе. Для прозябания на грани жизни и смерти еще хватает связей культуры и каких-то домотканых лохмотьев.

Речь именно об утрате системных качеств, а так — люди бродят, автомобили ползут, кто-то в робе, кто-то в очках или с погонами… Даже есть министры и бунтовщики.

3. Задача, которую все смутно изложили, очень сложна — снова создать сплоченное справедливое общество с большим потенциалом развития и без мещанской тупости норм позднего СССР. В чем сложность? В том, что большая часть образованных и умелых людей сдвигаются к социал-дарвинизму (если ослабевает тоталитарная идеократия, а она вырождается быстро). Даже если таких людей 10-15 %, они побеждают остальное «мирное население», которое само не может организоваться. В позднем СССР интеллигенция составляла 30 % населения, из них половина была «энергичных», остальные примыкали к «мирному населению» и своей политической функции не выполняли.