Джордж Фридман - «Горячие» точки. Геополитика, кризис и будущее мира

Для Гитлера Просвещение было эквивалентно христианству по отрицательному влиянию на волю нации — они оба были подрывными факторами. Либералы и социалисты ударили в спину армии (а значит, и нации) в самый трудный момент. Однако тут возникало противоречие: если раса была поставлена в центр всей жизни человеческого общества, то просто обвинить либералов и социалистов в решающем предательстве не получалось: разделение общества по политическим воззрениям находилось в иной плоскости, в сравнении с основополагающим разделением по расовым признакам. Предательству, удару в спину нации полагалось найти объяснение с расовой точки зрения. Для этого были выбраны евреи. В соответствии с гитлеровской концепцией они были расой, однако особого, уникального рода. Евреи не имели собственной общей родины, вместо этого они встраивались в общества, в которых доминировали другие нации, при этом сохраняя свою отличительную расовую идентичность. Гитлер выдвинул положение, согласно которому евреи, присутствуя повсеместно, приносят всем другим нациям только беду — их стратегия заключается в том, чтобы эксплуатировать другие народы к своей выгоде, в конечном счете приводя их к национальным катастрофам. Гитлер узрел в евреях основных «выгодоприобретателей» эпохи Просвещения. До этого евреи везде были изгоями, Просвещение сделало их равными другим народам (так как все люди равны), а Джон Локк написал несколько эссе по теме национальной толерантности и веротерпимости. В эпоху Просвещения и после нее многие евреи выдвинулись на первые роли: Спиноза выпустил свои великие труды, Ротшильды создали крупнейшую банковскую систему, наконец, Маркс довел до крайности, до логического конца идею материалистической революции. Гитлер обвинил евреев в создании и капитализма, и коммунизма, увидев, что оба этих «изма» имеют корни в эпохе Просвещения.

Самое тяжелое обвинение в адрес евреев заключалось в том, что они создали современный мир таким, каким он стал, с целью извлекать из него выгоду только для себя. Это был обман. Евреи действительно извлекали выгоду из современного им мира, но этот мир был создан и Бэконом, и Коперником, и Лютером. Для евреев открылось окно возможностей, они им воспользовались, причем по многим направлениям. Но Гитлер писал собственную, достаточно абстрактную и мифологизированную историю — в ней евреи не просто извлекали выгоды из открывавшихся возможностей, как и другие народы. По мнению Гитлера, евреи были главными архитекторами мирового порядка Нового времени. Отсюда логично вытекало, что нож в спину Германии всадили евреи руками созданных ими же социалистов и либералов. Евреи контролировали и банки, и коммунистов, и либералов. Почему в 1914 году началась война? Потому что был еврейский заговор. Почему Германия потерпела в войне поражение? Потому что еврейское влияние растлило германский дух. Зачем евреи это сделали? Чтобы обогатиться.

В свете таких рассуждений появлялось множество вопросов, на которые Гитлеру следовало бы ответить. Наверное, самый главный из них мог звучать так: что же такого особенного было в еврейской крови, что заставляло этот народ поступать подобным образом и давало ему такую закулисную власть над всем миром? Вряд ли наука дала бы ответ, но ведь Гитлер и не работал над научным трактатом. Он апеллировал не к логике, а к чувствам, которые в конкретный момент превалировали в общественном сознании. Ему было важно войти в резонанс с этими чувствами, а уж в этом он являлся практически непревзойденным мастером. Его рассуждения о евреях попали в точку, поэтому никто особо и не задумался о независимых доказательствах или о логической непротиворечивости. Его писания были не наукой, философией, а претендовали на чувственное восприятие — как произведения искусства, соблазняющие слушателя, зрителя, читателя своей эффектностью.

Надо всегда помнить, что его концепция убедила немцев — нацию, состоящую из хорошо образованных и искушенных людей. Сегодня сама возможность массового помешательства такой нации выглядит нонсенсом. Однако гитлеровская «теория» оказалась настолько идеально соответствующей тому времени и тому месту, что… случилось то, что случилось. Гитлер вдохнул в немцев энергию, необходимую для преобразования самих себя и открывшую дверь безграничному ужасу. Произведения искусства, как и радикальные идеологии, не терпят никаких ограничений. Гитлер обосновал идею врожденного превосходства германской нации над другими, даже если она вдруг в какой-то момент оказывается жертвой. Одновременно приводились доводы о том, что евреи — «недочеловеки» (Untermensch), даже если они и оказываются в положении триумфаторов. Гитлер начал свою великую перестройку всего европейского порядка, отталкиваясь от своих представлений. Германская армия — Вермахт, — катком прошедшаяся по всей Европе, была не просто армией. Это было материальное воплощение того обращающегося к иррациональным чувствам, поверх разума, «произведения искусства», которое создал Гитлер.

Следующий тезис может показаться безумным, но Вторая мировая война была, с одной стороны, важнейшим геополитическим событием, а с другой — «произведением искусства». Айнзацгруппы полиции безопасности и СД — эти эскадроны смерти, которые следовали за частями Вермахта по территории Советского Союза для зачисток и уничтожения «недочеловеков», занимались переформатированием Европы согласно скетчам Гитлера, желавшего быть архитектором, создателем нового мира. Роль Вермахта в войне — расчистка холста для создателя нового шедевра.

Вопрос для всей Европы: как цивилизованные немцы могли впасть в такое чудовищное мракобесие? Ответ должен быть таков: логика европейского величия, империализма и Просвещения вела к подобным ужасам как к одному из своих возможных результатов. Европейская империя была построена на основе гражданских войн [20] Автор тут рассматривает практически все внутриевропейские войны как гражданские в том смысле, что они проходили в рамках одной цивилизации. Поэтому он расширяет понятие «гражданской войны» за пределы одной страны. — Примеч. пер. , кульминацией которых стала Первая мировая. Просвещение создало современную науку и технику, которые вывели войну на беспрецедентный, чудовищный уровень. Просвещение также отменило границы для человеческого разума, что — по злой иронии доведения всего до абсурда — вылилось в подрыв собственной приверженности здравому смыслу и повлекло возникновение идеи о том, что разум сам по себе является иллюзией.

Чудовищность происшедшего приняла особые немецкие черты и формы. Но я убежден, что, хотя специфичность пути, по которому пошла европейская история, зависела от того, какая конкретно страна выйдет из Первой мировой одновременно и опустошенной, и бессильной, неизбежным было само появление какой-либо страны в таком униженном состоянии. Перед этой другой страной неотвратимо встал бы вопрос о национальном возрождении, скорее всего, на основании своего особого «произведения искусства» в пределах собственного горизонта. Я также утверждаю, что подобные «произведения искусства» на псевдоисторические темы, имеющие целью национальное возрождение, являются безжалостными дикими зверями. Страдания, которые моя семья перенесла во время Холокоста, дают мне основания считать, что другая нация, окажись она на месте немецкой, возможно, и не создала бы свой аналог Аушвица, но что-то похожее с аналогичным концом было бы точно; жертвы могли бы быть другими… а могли бы — и теми же самыми…