Михаил Кривоносов - История гражданского общества России от Рюрика до наших дней

На самом деле, вполне возможно, что Гермоген поддерживал князя Ф. И. Мстиславского (который, по утверждению Жолкневского, «сильно действовал в пользу королевича»), от имени которого рассылались по стране грамоты с требованием прислать в Москву выборных на Земский собор. Как указывает Л. В. Черепнин, «В грамоте в Пермь Великую от боярина кн. Ф. И. Мстиславского с товарищами от 19 августа 1610 г. говорится: «а вам велено всех чинов людем ехати к Москве, чтоб выбрати государя на Московское государьство… и из городов по ся места никакие люди не бывали…». [151]

Л. В. Черепнин считает (впрочем, с характерными оговорками), что некий Земский собор все же был собран в Москве и утвердил Семиборящину во главе с князем Мстиславским: «Тем не менее, после свержения Шуйского, при боярском правительстве в Москве образовался и действовал земский собор. Памятником его деятельности, по-видимому, является акт передачи Русского государства на время до избрания царя под власть боярина Ф. И. Мстиславского с товарищами и текст присяги им. Среди чинов, которые приносят присягу, названы: дворяне, чашники, стольники, стряпчие, головы, дети боярские, сотники, стрельцы, казаки, «всякие служилые люди и приказные», гости, «торговые, черные и всякие люди всего Московского государства». Интересно, что навстречу клятве верности со стороны сословных представителей идет ряд обязательств со стороны членов боярского правительства: «за Московское государство стояти», «всех праведным судом судити», «государя на Московское государство выбрати… со всякими людми всею землею и сослався з городы, ково даст бог на Московское государство»». [152]

Но споры о кандидатах прекратились сами собой, когда в Москву вошли отряды польского гетмана Жолкевского, и осталась только одна кандидатура – королевича Владислава.

И тут надо отметить, что затея Мстиславского (поддержанная патриархом Гермогеном) с созывом Земского собора, вполне возможно, имела двойное дно: к августу 1610 г. некоторые выборные, по крайней мере, из областей северо-востока Руси, смогли собраться в Москве на Земский собор и угодили как раз на «избрание» королевича Владислава. При этом надо учитывать, что многие «выборные» могли быть «избраны» из числа тех дворян и людей других сословий, которые уже находились в Москве по долгу службы или по торговым и личным делам. «Выборы» Владислава были такой же фикцией, что и «выборы» Годунова или Шуйского.

Во всяком случае, это отмечали современники событий: « Без широкого участия выборных из городов в Москве было принято решение о передаче престола польскому королевичу Владиславу. Некоторые источники ответственность за этот акт возлагают на «седьмочисленных бояр Московскиа державы», которые «всю власть Русския земли предашя в руце литовскых воевод». [153]

Но Л. В. Черепнин, вслед за более поздними романовскими источниками, утверждает, что Владислава выбрал все же Земский собор некоего «узкого состава» (то есть – все то же собрание москвичей и находившихся в столице жителей нескольких других, как указывает в своей работе Черепнин – 34 русских городов): «Другие, напротив, указывают, что бояре в своем решении опирались на земский собор узкого состава без участия выборных из провинциальных городов. Так, по свидетельству «Нового летописца», «на Москве ж бояре и вси людие московские, не сослався з городами, изобраша на Московское государство литовского королевича Владислава». Это летописное указание подтверждается текстом договора (приговорной записи), заключенного 17 августа 1610 г. московским правительством с гетманом Жолкевским о признании Владислава царем.» [154]

Когда бояре «пришли к патриарху Гермогену и возвестили ему, что избрали на Московское государство королевича Владислава», патриарх выдвинул только одно требование: «Если [Владислав] крестится и будет в православной христианской вере – и я вас благословляю. Если же не крестится – то нарушение будет всему Московскому государству и православной христианской вере, да не будет на вас наше благословение!» 27 августа у Новодевичьего монастыря (ставки Жолкевского) польский гетман поклялся соблюдать этот договор.

По договору Владислав должен был венчаться на Московское царство от патриарха и православного духовенства по древнему чину, обещал православные церкви «во всем Российском царствии чтить и украшать во всем по прежнему обычаю и от разорения всякого оберегать», почитать святые иконы и мощи, иных вер храмов не строить, православную веру никоим образом не нарушать и православных ни в какую веру не отводить, евреев в страну не пропускать, духовенство «чтить и беречь во всем», «в духовные во всякие святительские дела не вступаться, церковные и монастырские имущества защищать», а даяния Церкви не уменьшать, но преумножать.

Тут же, под Новодевичьим, 10 тысяч москвичей присягнули Владиславу. 28 числа целование креста царю Владиславу продолжилось в Успенском соборе в присутствии патриарха Гермогена.

Когда к Сигизмунду и Владиславу под Смоленск отправилось московское посольство, глава посольства Василий Голицын (тот самый, погубивший Годуновых) заявил патриарху: «О крещении [Владислава] они будут бить челом, но если бы даже король и не исполнил их просьбы, то волен Бог да государь, мы ему уже крест целовали и будем ему прямить». Такова была позиция московской политической элиты, которая ради своей победы была готова отказаться от основополагающих цивилизационных установок русского народа, таких как православие (что и случилось полвека спустя на обновленческом соборе 1666 г.).

Но Гермоген дал наказ митрополиту Ростовскому и Ярославскому Филарету (из тушинского патриарха тот снова стал митрополитом), который в составе московского посольства к полякам представлял интересы Русской православной церкви, защищать православие: предъявить королевичу условия, чтобы Владислав крестился еще под Смоленском, чтобы порвал отношения с Римским папой и чтобы россиян, пожелавших оставить православие, казнил смертью. Митрополит Филарет пообещал Гермогену «умереть за православную за христианскую веру». Впрочем, умереть за веру пришлось в дальнейшем Гермогену, а Филарет весьма благополучно пережил Смуту в польском «плену» и, вернувшись в Москву, занял патриарший престол.

Надо отметить важное примечание, которое делает в своем исследовании Черепнин по поводу решений, принятых «узким собором»: «Весьма показательна фраза: «А бывшему государю царю и великому князю Василью Ивановичи) всеа Руси отказати и на государеве дворе не быти, и впредь на государьстве не сидети». В термине «отказати» слышится отзвук стародавних древнерусских времен, когда вече призывало князя и «указывало ему путь». Но в условиях начала XVII в. этот термин наполняется новым содержанием, знаменуя утверждение избирательной сословно-представительной монархии.» [155]