Егор Холмогоров - Реванш русской истории

Если не мечтать о многом для спасения крымских древностей, как минимум необходимо следующее. Вопервых, нормальный надзор и финансирование уже существующих музеев и памятников и учет их особенностей. Во главе угла должны стоять наука и сохранность. Во-вторых – жесточайшее соблюдение правил охранных раскопок. Археолог в Крыму должен превратиться по сути в полицейского, без которого нельзя выкопать ни одну яму, заложить ни один фундамент. Причем эту практику надо устанавливать срочно – уже стоит вопрос об охранных раскопках при строительстве Керченского моста, который пройдет аккурат по территории одного из славнейших государств Древней Греции – Боспорского царства. Мост нужно строить быстро – это стратегический вопрос. А значит, копать надо еще быстрее, не жалея средств. Тот же вопрос вскоре встанет и со строительством новых шоссе, которые обязательно нужны в Крыму.

Наконец, в-третьих, Крыму категорически не помешало бы создание Министерства древностей – по образцу Израиля и Египта, причем общего на оба субъекта федерации и обладающего широкими полномочиями. Только административно грамотный и научно компетентный контроль за всеми древностями региона, только сосредоточение планирования в одном месте убережет памятники от небрежения и растаскивания под местные нужды и затейки. Исключит вероятность того, что средства на обустройство древнего городища администрация какого-нибудь поселка потратит на строительство гольф-клуба, который «экономически рентабельнее».

Закончу тем, с чего начал: археология не только открывает, но и разрушает. Раскопать памятник – значит подвергнуть его огромному риску. Там, где просвещение и культура ставятся обществом во главу угла, этот риск, как правило, оправдан. Там, где торжествуют фанатизм, варварство, хищничество, коррупция, памятникам лучше бы пребывать и дальше в земле, пока, может быть, наши потомки не поумнеют. Сегодня от нас зависит, обернется ли археологическое изучение Крыма разрушением или созиданием.

27 февраля 2015

Сериал «Карточный домик» превратился в самую, пожалуй, ожидаемую киносагу сезона. История восхождения целеустремленных негодяев Фрэнка и Клэр Андервудов от работы в конгрессе, через вице-президентства к положению хозяев Белого дома захватывает. Головокружительные политические интриги, потоки компромата и лжи, стремительные смены тактических союзников, готовность переступать через людей, уничтожать их, убивать.

Убивает Андервуд и через посредников, и даже собственными руками. Перед нами законченный кровавый негодяй, одержимый жаждой власти. Тиран, который использует любые дыры в американской конституционной системе, чтобы увеличивать свою власть. Однако сериальный взгляд на мир его глазами невольно вынуждает ему сочувствовать и желать ему снова выпутаться, хотя бы для того, чтобы эта история продолжилась.

В «Карточном домике» много шекспировских страстей. Андервуд напоминает Ричарда III, в его жене Клэр определенно есть черты Леди Макбет. Но постепенно вторгается американский политический миф, созданный Робертом Пенном Уорреном во «Всей королевской рати». Андервуд на посту президента (осторожно, дальше начинаются спойлеры, которые, вероятно, могут уменьшить вашу радость от просмотра сериала) всё больше напоминает напористого социального демагога Вилли Старка, который с трудом может разобрать, делает ли он те или иные вещи для народа или ради собственной власти.

Там, где появляются начальные мотивы «Всей королевскойрати», тамсветит ипринципиально иной конец– непубличное политическое уничтожение и развенчание, которое ждет шекспировских героев, а коварно подстроенное убийство, финал без катарсиса. Поэтому не исключено, что Фрэнк Андервуд так и умрет с маской удивления на лице – надо же, очередная комбинация сорвалась, а его жертвы так и не получат публичного отмщения. Не похоже, что Андервуд получит воздаяние, хотя с каждой серией он совершает всё больше фатальных ошибок.

В мире «Карточного домика» оказывается, что главные дела в мире по-прежнему решаются между США и Россией. Андервуд встречает противника по меньшей мере равного – президента России Петрова: внешность и характер нордические, безжалостный, не пренебрегающий никакими средствами, лишь бы упрочить величие и престиж России. Он готов на любой реальный торг, но не потерпит ни малейшего символического унижения своей страны. Он бросает хлесткие фразы: «Я русский, а русские своих не бросают» и умеет добиваться своего. По сравнению с ним манипулятор и лицемер Андервуд порой кажется дешевым клоуном и туповатым фермером.

Эти два прагматика в общем-то друг другу нравятся и быстро бы договорились, если бы не выяснилось, что сегодняшние США – это не демократия, строящаяся на принципах локковского рационализма и джемсовского прагматизма, а фундаменталистское государство, которое по идеологизированности своей политики даст соочковвперед даже фанатикам из ИГИЛ. Причем основа этого фанатизма – уже не протестантский мессианизм, даже не абстрактные права человека, а феминизм и гей-фундаментализм.

Важные соглашения, откоторых зависит международный мир, могут быть свернуты американским гей-активистом Кэрриганом, который решил нарушить наш закон о гейпропаганде прямо в центре Москвы и был демонстративно заключен на долгий срок (деталь, конечно, нереалистичная). Опасаясь потерять лицо, Кэрриган предпочитает покончить с собой, лишь бы не высказать при освобождении хотя бы формального уважения к русским гомофобам и их законам. Сложнейшая сбалансированная сделка оказывается сорвана истерикой одного гей-активиста – расклад, от которого схватится за голову Генри Киссинджер и любой сторонник внешнеполитического реализма.

Этот идеологизированный ЛГТБ-фанатизм был бы полбеды, если б не суммировался с истерическими выходками переживающей климакс первой леди. Клэр стремится определять внешнюю политику, она объявляет персональную вендетту Петрову, выступает архитектором антироссийской дипломатической коалиции, публичными оскорблениями в лицо сводит на нет все дипломатические усилия Фрэнка. Она поддается на элементарную провокацию, которая стоит жизни американскому военнослужащему и дает все козыри в руки Петрова. В конце сезона российский президент полностью одерживает победу над американским, да и к тому же добивается ухода Клэр из ООН.

И здесь мы, пожалуй, добираемся до главного политического нерва этой части сериала. В нем дается весьма саркастическая критика феминизированной политики. Вдруг принимать решения устремляется слишком много женщин – с постоянными истериками требует себе фактически роли сопрезидента Клэр, против Андервуда в рядах демократической партии выступают опять же женщины – прокурор Данбар и конгрессмен Шарп.