Елена Иваницкая - Один на один с государственной ложью

Нет, удивительно не то, что педагог-гуманист был признан советским классиком. Удивительно, что и сегодня исследователи всерьез считают его гуманистом. «Он предвосхитил магистральные направления развития современной гуманистической педагогики с ее ориентацией на воспитание на основе общечеловеческих моральных ценностей» (Александр Ходырев. Советская школа 50-х – середины 60-х годов как социокультурный феномен. – Ярославль, ЯГПУ, 2004, с. 119). Нет, он внушал коммунистические псевдоценности, а с общечеловеческими упорно боролся. Особенно с самым страшным врагом, который угрожал коммунисту на селе, – с трудолюбием. Родители воспитывали детей в труде, в любви и уважении к труду, но для Сухомлинского это был неправильный труд – кулацкий : «Внешне получается, что родители стремятся привить своим детям трудолюбие, но по существу они прививают им кулацкую, мелкобуржуазную психологию» (Собрание сочинение в 5 томах, т. 2, с. 86). Сухомлинский поведал, как он «боролся за душу» девочки Зины, внушая ей взгляды на труд, «противоположные тем, которые внушали в семье» (с. 89). Он хотел привить любовь к другому труду. Тому, который в советском новоязе носил название общественно-полезного , а был бесполезным и общественно и лично.

Сухомлинский постоянно попрекал детей тем же, чем и пропаганда: советская власть вам все дала, юные герои отдали за вас жизнь, а вы заевшиеся иждивенцы, вы не такие, как надо. Педагог гневался: «Четырнадцатилетний подросток, ровесники которого 60—70 лет назад в подпольных революционных кружках думали о том, как свергнуть царское самодержавие, – этот подросток считается ребенком» (Собрание сочинений в 3 томах. т. 3, с. 225).

Внимание исследователей уже привлек невероятный парадокс советской школы: страшась любого самостоятельного объединения детей, тем более секретного, стремясь выявить и уничтожить любой неподконтрольный кружок, школа постоянно ставила в пример ученикам подпольную борьбу, нелегальные группы, героизм революционеров. Самые смелые, честные, простодушные дети с приключенческой жилкой и мечтой о геройском действии – вечные Карлы Мооры! —наслушавшись попреков и рассказов о подполье, начинали думать о том, как свергнуть новое самодержавие. Играли в подпольщиков. Многие ли? – неизвестно. Известно только о тех, чья игра переросла фантазии и привела наивных борцов в тюрьму.

Е. В. Маркасова исследовала воздействие школьных уроков литературы на возникновение подпольных организаций. Пропагандистские коммунистические тексты, подобные «Молодой гвардии» Фадеева или «Матери» Горького, оказывались не обучением коммунизму, а обучением нелегальной деятельности. «Как правило, становление будущего подпольщика начиналось с актуализации вопроса о том, что лично он сделал для страны, для народа. <���…> Знание специфики подпольной деятельности, наложившееся на идею личной ответственности за происходящее, обернулось против советской власти» (Е. В. Маркасова. Роман А. А. Фадеева «Молодая гвардия» в советской школе. – В кн: Учебный текст в советской школе. – СПб.: Институт логики, когнитологии и развития личности, 2008. с. 62—63).

Дмитрий Козлов в статье «Неофициальные группы советских школьников 1940—1960-х годов» опирается на рассекреченные документы КГБ Литовской ССР, хранящиеся в фонде особого архива Литвы. Исследователь выявляет две основы детской подпольной борьбы: серьезно-политическую и авантюрно-игровую. «В основе деятельности неофициальных политических объединений лежали политические по своему смыслу переживания: сочувствие жертвам политических событий, осознание необходимости национальной независимости, понимание лживости и фальши официальной пропаганды» (Острова утопии, с. 474). Но не менее важной была игра: «Игра в рамках альтернативных компаний становилась попыткой психологической компенсации чувства несвободы» (Острова утопии, с. 481).

Мой собеседник Л. С., играя в подпольщика, «свергал» советскую власть в одиннадцать-двенадцать лет – в середине семидесятых годов: «Со своим другом Сергеем Абрамовым классе в пятом-седьмом играл в такую игру: мы писали в тетрадке план государственного переворота, убийства Брежнева, иностранной интервенции. План вооруженного восстания писали по Ленину – почта, телеграф. В нашем воображении было много от большевиков, ведь мы о них столько слышали. Наверное, года два играли. „Голос Америки“ между собой для конспирации называли „голосок“. О последствиях в виде колонии или психушки не понимали. Исключение из школы, интернат, ПТУ – вот были наши страшилки. Тетрадка, видимо, сгнила под трубой отопления в подвале дома „Гигант“, где жила бабушка Абрамова. Президентом страны мы видели Сахарова. Составляли список самых ненавистных людей СССР. Одними из первых в нем были Кобзон и Пахмутова!» (Л. С. Интервью 10. Личный архив автора).

Что ж, мальчишки неплохо усвоили подпольную науку: за два года рискованной игры не проболтались и не попались. Но опасность ходила рядом: им оставался один шаг до изготовления листовки. ( Изготовление, изготовить – это специальные слова для писем, листовок, плакатов, рисунков, в которых подозревается антисоветская направленность) Ведь могли бы написать, а потом, раззадорившись, приклеить на трамвайной остановке. О печальной судьбе наивных смельчаков, которые этот шаг сделали, известно из рассекреченных документов Верховного суда и Прокуратуры.

15 марта 1957 года в Дмитрове был арестован четырнадцатилетний Толя Латышев. «Основанием к аресту Латышева А. А. послужило то, что он в феврале 1957 года изготовил и распространил в г. Дмитрове несколько листовок злобного антисоветского содержания. При обыске на квартире у Латышева обнаружено еще две аналогичных антисоветских листовки» (Крамола, с. 257). Юный диссидент из рабоче-крестьянской семьи в своих листовках объяснял взрослым то, что они и сами знали, но помалкивали: «Не верьте пропаганде, что венгерский народ, пробовавший скинуть ярмо коммунизма, был контрреволюционером. Дорого обошлась венгерскому народу эта проба. Но нет свободы и в нашей стране. Тысячи политических томятся в застенках советского гестапо. Нам не дают слушать правдивые станции Запада. Наши колхозники получают на трудодни по 100—200 г. хлеба и хрущевские медяшки. Мы не имеем права выражать свои мысли. Мы голосуем за того, кого подсунут коммунисты» (Крамола, с. 257). Толя выдвигал положительную программу : требовал многопартийной системы и свободы русскому народу. Несчастный мальчик обладал активной жизненной позицией , он прилежно учился, был пионервожатым, писал заметки в районную газету о жизни школы… – вот и доактивничался, пошел по статье 58—10. За несколько месяцев в тюрьме мальчика сломали. На суде он каялся, что «совершил тяжелое преступление перед Родиной» (Крамола, с. 259). Перед той Родиной, которая всегда пишется с большой буквы и обозначает государство, режим, социализм с нечеловеческим лицом.