Пол Оффит - Ящик Пандоры. Семь историй о том, как наука может приносить нам вред

Многие люди опасаются, что генетически модифицированные продукты представляют бо́льшую опасность для здоровья, чем другие продукты, но тщательные научные исследования показывают, что причин для беспокойства нет. Американская ассоциация содействия развитию науки и Национальная академия наук выступили в поддержку использования ГМО. Даже Европейский союз, который никогда особо ГМО не поддерживал, вынужден считаться с этим. В 2010 году Европейская комиссия заявила: «Основной вывод, который следует сделать с учетом более 130 исследовательских проектов, охватывающих период более 25 лет и включающих более 500 независимых исследовательских групп, заключается в том, что биотехнология, и в частности ГМО, не более опасна, чем традиционные технологии селекции растений».

Несмотря на то что с наукой все понятно, общественность по-прежнему обеспокоена. Недавний опрос института Гэллапа [61] Институт Гэллапа — американский институт общественного мнения. Прим. перев . показал, что 48 % американцев считают, будто генетически модифицированные продукты представляют серьезную опасность для потребителей. Многие из опрошенных предпочитают видеть на продуктах этикетки, предупреждающие о наличии ГМО: тогда они смогут их не покупать. Согласно этому же опросу мы готовы не брать в расчет не только науку, но и историю. Благодаря селекции и культивации «естественные» культуры, которые мы выращиваем сейчас, очень мало похожи на своих предков. С практической точки зрения фермер, использующий случайную мутацию для выращивания конкретной культуры, ничем не отличается от того, кто сознательно эту мутацию создает. Что у первого, что у второго — одна и та же мутация.

Кроме того, технологии ГМО используют для изготовления жизненно необходимых лекарств: инсулин для страдающих диабетом, белки свертываемости крови для больных гемофилией и гормон роста для детей с низкорослостью. Раньше эти продукты получали из поджелудочной железы свиньи, доноров крови и гипофиза умерших людей.

Однако по-прежнему остаются те, кто выступает против ГМО. Совсем недавно по Сети ходила история о помидоре, содержащем ген рыбы. Изображение Франкенштейна только сильнее подстегивало защитников окружающей среды настаивать на маркировке продуктов с ГМО. Стивен Новелла, доцент школы медицины Йельского университета и создатель подкаста The Skeptics Guide to the Universe («Руководство по Вселенной для скептиков»), лучше всего высказался на эту тему: «На самом деле вопрос не в том, существует ли генетически модифицированный помидор с геном рыбы. Кого это волнует? — написал он. — Дело не в том, что съесть ген рыбы опасно по своей природе, — люди же едят настоящую рыбу. Кроме того, по некоторым оценкам у людей и рыб примерно 70 % генов одинаковы. У вас есть гены рыб, и у всех растений, которые вы едите, есть гены рыб. Смиритесь с этим!»

Споры о ГМО достигли апогея в 2015 году, когда член ассамблеи штата Нью-Йорк Томас Абинанти представил законопроект 1706, запрещающий все генетически модифицированные вакцины. Неудивительно, что большинство вакцин генетически изменены. В противном случае людям вводили бы «естественные» бактерии или вирусы, вызывающие заболевание. Например, модифицируя полиовирус, мы устранили полиомиелит в США и большей части мира. Вакцины должны быть генетически модифицированы.

Ну и, пожалуй, ни одно химическое вещество в мире не пострадало от влияния времени больше, чем бисфенол А (ДФП).

В 1935 году химическая компания DuPont запустила слоган «Сделаем жизнь лучше с помощью химии». В 1982 году DuPont опустила часть «с помощью химии», а затем и вообще заменила слоган на «Чудеса науки». Американцы не особо жаловали слово «химия». Есть ощущение, что мы реагируем негативно на все, где есть название химических веществ. И, конечно, бисфенол А не исключение.

Впервые дифенилолпропан, или бисфенол А, синтезировали в 1891 году, но он не продавался в США до 1957 года, когда его стали использовать для изготовления пластмассы и синтетических смол. Бисфенол А есть в составе материала защитных очков, защитных щитков для сварщиков, велосипедных шлемов, бутылок для воды, детских бутылочек, прокладок водяных насосов, CD- и DVD-дисков, внутреннего слоя жестяных банок для супов и колы. Как ни парадоксально, ДФП изобретали совсем не для того, чтобы сделать пластик прочным и прозрачным. Его разработали как синтетический эстроген — гормон, ответственный главным образом за регулирование женской репродуктивной системы. Но ДФП был довольно плох в качестве эстрогена, примерно в 40 000 раз слабее других синтетических эстрогенов, поэтому про него забыли и только позже стали использовать в качестве пластифицирующей добавки. Правда, вскоре исследователи обнаружили, что этот слабый гормон, несмотря на то что не растворялся в воде, вымывался из пластиковых или металлических контейнеров. Они стали опасаться, что американцы, включая очень маленьких детей, могут неосознанно получать женский (феминизирующий) гормон.

Ученые, обеспокоенные тем, что ДФП может быть вреден для здоровья, изучили его влияние на организм мышей и крыс, связав с раком груди, простаты, преждевременным наступлением половой зрелости, кистами яичников, ожирением и даже синдромом дефицита внимания. Затем они стали изучать организм человека, обнаружив, что у 93 % взрослых в моче есть следы ДФП. «Если у вас нет в организме ДФП, значит, вы не живете в современном мире», — написал корреспондент журнала Time.

Вооружившись этими данными, компания Nalgene, производящая пластиковые контейнеры и спортивные фляги, убрала ДФП из состава пластика своих продуктов. Затем Управление по контролю за продуктами и лекарствами запретило использование ДФП при изготовлении детских бутылочек. Теперь это химическое вещество, согласно мнению одного журналиста, оказалось «среди химикатов с самой дурной репутацией в мире». Но, равно как с ДДТ, история с ДФП рассыпалась в прах.

Изначально у исследователей были сложности с тем, чтобы воспроизвести исследование на животных моделях, особенно в том, что касается количества ДФП, с которым сталкивается человек. В докладе, сделанном в 2004 году Гарвардским центром оценки степени риска, сказано, что «не существует последовательных доказательств, подтверждающих влияние малых доз ДФП». Гленн Сайпс, один из авторов исследования, сказал: «Мне никогда не было сложно утверждать, что мы можем наблюдать какое-то биологическое влияние, оказываемое низкими дозами. Но почему мы видим эксперименты, которые невозможно провести еще раз? Почему мы должны работать столь усердно, пытаясь повторить их и показать, что эти низкие дозы действительно на что-то влияют? Почему [проблемы с ДФП] не выделяются в четко выраженной форме?»