Вера Дорофеева - Сто лет восхождения

Да, он еще неважно владеет английским. С момента, когда семья Ферми высадилась в Нью-Йоркском порту, прошло всего два с половиной месяца. И вот сегодня, шестнадцатого марта 1939 года, он сделал попытку выполнить свой долг, как он его понимал. Перед кем? Повидимому, перед человечеством.

Может быть, он не сумел доходчиво изложить свою идею о возможности создания атомного двигателя для подводных лодок или атомной бомбы. Ведь рекомендательное письмо декана физического факультета Колумбийского университета профессора Пеграма осталось без внимания. Ферми знаком с его содержанием. Пеграм вручил его новому коллеге незапечатанным. Есть там и такие слова: «В области ядерной физики нет человека более компетентного, чем Энрико Ферми». И вот конверт, так и не врученный адмиралу, лежит теперь в кармане пиджака вместе с утренней газетой, в которой кратко сообщается: «Войска Гитлера оккупировали все, что еще оставалось от Чехословакии». Знают ли вылощенные адъютанты из приемной адмирала, что теперь весь уран из рудников Богемии становится достоянием фашистской Германии?

Энрико Ферми поначалу скептически отнесся к идее Лео Сциларда ввести самоцензуру на публикации об атомных исследованиях. Как, оборвать самим, вот так добровольно, все те контакты и связи, которые установились между физиками в последние годы? К предостережениям эмигранта из Венгрии американские ученые отнеслись просто с удивлением. Те из них, кто последнее десятилетие занимался ядерными исследованиями, меньше всего думали об использовании их работ в военных целях.

Но из Европы, неумолимо погружавшейся в пучину войны, нацистской оккупации, прибывали ученые — те, которым удалось вырваться. Эмигранты привозили с собой известия об усиливающейся активности физиков-атомщиков, оставшихся в Германии, где научные силы концентрировались вокруг Института кайзера Вильгельма. Лео Сцилард вместе с Эдвардом Теллером и Юджином Вигнером пришли к выводу, что следует торопиться. После неудачного посещения министерства морского флота в Вашингтоне к ним присоединился и Энрико Ферми.

Но поход Ферми в морское ведомство показал: Америка не Европа. Здесь к магии научного имени относятся по-другому. Нужен был человек, чей авторитет оказался бы безусловным. Например, Альберт Эйнштейн, выдворенный из Германии нацистами и обосновавшийся в Принстоне.

Но пацифизм Эйнштейна был широко известен. Ведь из-за него великий ученый немало претерпел еще в первую мировую войну, призывая положить конец страшной человеческой бойне. А тут — роль посредника между исследователями и правительством в деле создания самого разрушительного оружия.

Встреча Сциларда и Теллера с Эйнштейном состоялась второго октября 1939 года. Вначале Эйнштейн был категоричен: «Я не знаком с президентом, и президент не знает меня».

Но Сцилард был упорен. Он доказал, что весь просвещенный мир знает и уважает великого ученого. И уж если кого президент и выслушает со вниманием, так это его — Альберта Эйнштейна. Но от визита в Белый дом тот категорически отказался. Единственное, что Эйнштейн согласился сделать, — это подписать письмо, в котором говорилось:

«Ф. Д. Рузвельту

Президенту Соединенных Штатов,

Белый дом

Вашингтон, округ Колумбия.

Сэр!

Ознакомившись в рукописи с недавними работами Э. Ферми и Л. Сциларда, я пришел к выводу, что в самом ближайшем будущем можно превратить элемент уран в новый и важный источник энергии...

Это новое явление может навести на мысль об изготовлении соответствующих бомб... нового типа, обладающих чрезвычайной мощностью.

... Соединенные Штаты располагают небольшими запасами урановой руды, да и та имеет низкое содержание урана. Хорошая руда имеется в Канаде и в оккупированной немцами Чехословакии, а самые мощные запасы урана находятся в Бельгийском Конго.

Ввиду сложившейся обстановки, возможно, Вы сочтете целесообразным установить постоянный контакт между правительством и группой физиков, которые работают над цепной реакцией в Америке...

Насколько я понимаю, Германия прекратила продажу урана из захваченных чехословацких рудников. Возможно, такие решительные действия объясняются тем, что Вайцзеккер, сын заместителя статс-секретаря Германии, откомандирован в Институт кайзера Вильгельма в Берлине, где теперь ведутся работы по урану, дублирующие американские.

Искренне ваш

Альберт Эйнштейн».

... Он стремительным, по четким почерком подписал заготовленное письмо. Аккуратно завинтил колпачок «Паркера», засунул вечное перо за ворот свитера и упругой походкой направился к мосткам. Там, на прибрежной мелкой волне, уже нетерпеливо покачивался с поднятым парусом двухместный швертбот.

... Через шесть лет в нежаркий августовский день Эйнштейн, единожды изменивший своим пацифистским принципам, до мельчайших подробностей, до жути четко вспомнит тот недалекий и давний день, уже в доатомной эре... И чувство непоправимой вины перед человечеством войдет в его сознание на всю оставшуюся жизнь...

Сцилард и Теллер по ровной автостраде в потоке других машин возвращались в Нью-Йорк и спорили, как быстрее вручить письмо президенту. Послать по почте? Но где гарантия, что его не вскроет какой-нибудь мелкий клерк Белого дома, который и слыхом не слыхивал об Эйнштейне. Возьмет и положит под сукно. Визит Ферми в морское министерство сделал их более осторожными. Да и вопрос сугубо секретный. Нет, необходим человек, который вхож не просто в Белый дом, но и к самому Рузвельту. Александр Сакс? Да, пожалуй. Экономист, иногда выполняющий роль неофициального советника президента. Но сможет ли Сакс сам понять, о чем, в сущности, идет речь в послании, подписанном Эйнштейном?

По слухам, доходившим на Американский континент из Берлина, там уже зарождался «проект U». Александр Сакс, побуждаемый Сцилардом, Теллером и другими, еще только добивался возможности с глазу на глаз говорить с президентом США, чтобы передать письмо Эйнштейна из рук в руки. А в Берлине уже двадцать шестого сентября 1939 года в департамент вооружений были приглашены девять немецких физиков. На многочасовом совещании в этом департаменте уже четко обозначились контуры «Уранового ферейна» (общества). На атомную проблему, еще не признанную до конца даже в теоретических расчетах, натягивался мундир вермахта.

Только через две недели после знаменательного совещания в Берлине Александру Саксу удалось попасть к президенту Рузвельту и вручить послание Эйнштейна.

Кроме того, Сакс достаточно долго объяснял президенту все, чем нашпиговал его к предстоящему визиту Сцилард.

Быть может, президент, больной человек, утомленный долгим визитом, чувствовал себя в тот день не лучшим образом. А быть может, чутьем изощренного политика Рузвельт интуитивно понял, что от этого дела лучше отмежеваться. Во всяком случае, он ответил Александру Саксу, что все изложенное бесспорно интересно, хотя вмешательство правительства пока что преждевременно. Но... он приглашает Сакса на следующий день к завтраку.