Коллектив авторов - Что мы думаем о машинах, которые думают [Ведущие мировые ученые об искусственном интеллекте]

Так что — разные варианты?

Я проваливаюсь в эту дыру, то есть я либо испытываю такое смятение, что перестаю думать, либо извлекаю из ее пустоты идею или решение (в моем случае произведение искусства), достигающее так называемого желаемого результата: то есть другие (некоторые из них) реагируют определенным образом. Не так уж интересно на самом деле. Умеют ли так «ориентированные на результат» машины? Вот как я думаю — в смятении и томлении. Машины могут прийти в смятение? Они когда-нибудь «перестают думать», когда думают?

Когда я монтирую фильм, мой видеоредактор иногда «вылетает», если компьютер перегружен, но такой сбой не создает в машине никакой дыры, никакой пустоты, которая подпитывала бы мысль. Когда я «вылетаю», есть вероятность, что что-то войдет в мое затуманенное, несфокусированное сознание, и я смогу двинуться в новом направлении. Это та часть моего мышления, которую, я полагаю, компьютер воспроизвести не в силах. Я ошибаюсь? Мои познания о машинах невелики. Я бестолочь, поэтому мечусь туда-сюда и иногда на что-то натыкаюсь. Что-то глубокое и замечательное? Один шанс из ста — может быть.

О’кей. Я чувствую эту дыру, которую, как я привык считать, надо заполнять (обычно чем-то уже известным). Я придерживаюсь мнения, что заполнить ее — все равно что немножко умереть. Лучше так: что я могу сделать — так это построить вокруг нее святилище, чтобы дыра стала более «звучной», однако все еще «пустой». (Я полагаю, что именно так и может работать серьезный художник — а кто еще?) Но «строительство» вокруг дыры — это не творческое мышление, а то, что делается вместо творческого мышления, хотя тут есть о чем подумать. Но в дыре-то все и дело: воплощение и развитие «тайны», которая перекликается с «великой тайной», как я «осмысливаю» подлинное содержание «мышления». (Заключает ли это меня в тесную коробочку под названием «я-художник», то есть делает ли невменяемым?)

Допустим, машины могут «как бы мыслить», причем их мощность и сложность растут, они разворачивают все более и более широкие сети, но те никогда не становятся одной дырой. Машины мыслят? Тавтология. Они облегчают мою жизнь и мое функционирование в обществе. Ясно, что один из видов мышления — не таинственное хождение по кругу в попытках высечь искры, которые как раз и являются искомой «сущностью» (смею ли я такое говорить?).

Это меня беспокоит. Могу ли я ответить, что я думаю о мыслящих машинах? Да, меня это беспокоит, но машины неспособны беспокоиться (ведь неспособны же?). О’кей, «беспокоиться» — значит быть не в состоянии подумать о чем-то еще, отвлечься от фокуса беспокойства. Результат — черная пелена! Пустота, чистый лист. Но с этого чистого листа я, возможно, вдруг переключусь на некую продуктивную тему (с какой конечной целью и обязательна ли она?). Машина способна вот так вдруг переключиться на другую тему? Будет ли это мышлением?

То, что мы обычно называем «мышлением», прямо-таки мучительно целенаправленно. Но есть ли какая-либо цель, не связанная с определенным результатом, и только ли человеческий мозг способен ухватить подобную извращенную идею, которая может завести неизвестно куда? О’кей, теперь уже совершенно ясно, зачем мне ходить кругами, чтобы высказать очевидное утверждение о том, что мыслящие машины — это современный Троянский конь. Все (включая меня) хотят получить от них многочисленные сладкие плоды, хотя с помощью этих плодов машины лепят нас по своему образу, уничтожая глубинную пустоту внутри каждого из нас, в которой скрывается наше творческое начало. И зачем мне было ходить кругами, чтобы дойти сюда, где я высказываю мнение, не стоящее даже ритма моих кружений… это дыра. Да, я попался в ловушку, которую сам построил, — как и любой другой. Но не так, как мыслящие машины! Ловушка, в которую они попадают, — ну, они же не могут «знать»!

Мои краткие замечания по этому вопросу построены на двух коротких шутках, которые в свое время были произнесены выдающимися израильтянами. Первая принадлежит моему другу, соратнику и наставнику Амосу Тверски. Когда я как-то спросил его, что он думает по поводу искусственного интеллекта, Амос съязвил, что не очень хорошо в этом разбирается, поскольку специализируется на тупости. (Спокойно! Амос на самом деле, конечно, не думает, что люди тупые.)

Вторая шутка взята у Аббы Эвена, который был наиболее известен в Соединенных Штатах, когда служил послом Израиля в ООН. Эвена однажды спросили, думает ли он, что Израиль перейдет на пятидневную рабочую неделю. Формально она начинается там в воскресенье утром и продолжается до полудня в пятницу, хотя значительная часть «работы», выполняемой в ходе этих пяти с половиной дней, похоже, делается в кофейнях. Эвен ответил так: «Не всё сразу. Давайте начнем с четырех дней, а там видно будет».

В этих шутках ухвачено многое из того, что я думаю об угрозе захвата машинами важных социальных функций и о восстании машин. Как и Тверски, я больше знаю о природной тупости, чем об искусственном интеллекте, так что мне не на чем построить свое мнение о том, могут ли машины мыслить, и если так, то могут ли их мысли быть опасными для людей. Оставлю этот вопрос кому-нибудь более компетентному. Как любой из тех, кто следит за финансовыми рынками, я осведомлен о таких инцидентах, как «мгновенный обвал» в 2010 году, когда несовершенные биржевые алгоритмы неожиданно вызвали быстрое падение котировок, а через несколько минут уже работали нормально, как ни в чем не бывало. Но этот пример иллюстрирует скорее искусственную тупость, а не сверхинтеллект. Если люди продолжат писать программы, всегда останется риск, что какие-то важные меры безопасности окажутся упущены. Поэтому да, компьютеры могут все испортить, прямо как люди со «слишком толстыми пальцами» могут случайно дать ошибочную команду совершить покупку или продажу на гигантскую сумму денег.

Тем не менее страхи по поводу того, что компьютеры захватят мир, преждевременны. Меня больше беспокоит упрямое нежелание многих сегментов общества позволить компьютерам взять на себя задачи, которые простые модели выполняют заметно лучше, чем люди. В работах по этой теме, где пионерами были такие психологи, как недавно почивший Робин Доуз, описывается, что практически с любой стандартной задачей — обнаружить мошенничество, оценить степень злокачественности опухоли, нанять сотрудников — лучше справляется простая статистическая модель, а не ведущие эксперты в той или иной сфере. Позвольте привести два наглядных примера: один из области управления персоналом, а другой из мира спорта.