Ричард Прам - Эволюция красоты. Как дарвиновская теория полового отбора объясняет животный мир – и нас самих

Есть ли у этого феномена другое объяснение? Может ли выбор украшений каким-либо образом отражать генетическое качество самцов? Что ж, такое можно предположить, но только в том случае, если собираемая самцами коллекция украшений состояла бы из редких объектов и материалов, на поиск и сбор которых требовались большие затраты времени и энергии, а также особые навыки. Однако Джаред Даймонд установил [194], что во всех горных лесах, населенных вогелькопским шалашником, доступны одни и те же декоративные материалы, так что черные грибы или красные цветы не являются более редкими на одной какой-нибудь горе по сравнению с другой. Более того, в своем исследовании трех популяций пятнистого шалашника ( Chlamydera maculata ) в Квинсленде, Австралия, Джоа Мэдден и Андрю Балмфорд специально проверили [195]гипотезу, согласно которой особенности декорирования беседки несут честную информацию о затратах самца на поиск украшений. Полученные ими результаты не подтвердили идею, что в украшениях беседок более успешных самцов использовались более редкие материалы. Совсем наоборот: раковины улиток и белые камешки оказались наиболее популярными украшениями именно в тех популяциях, места обитания которых характеризовались обилием этих материалов. И объекты, ассоциированные с большим успехом спаривания, тоже оказались скорее обычными, нежели редкими. Кроме того, из всех доступных плодов самцы пятнистого шалашника предпочитали выбирать для украшения своих построек те, которые портятся медленнее других, что делает заботу о привлекательности беседки менее трудоемкой, а значит, и менее энергозатратной. Таким образом, нет никаких сколько-нибудь убедительных доказательств того, что украшение беседки у шалашников служит честным сигналом качества самца. Скорее этот признак широко варьирует – так же, как и любые другие межвидовые эстетические различия.

В недавнее время биолог-эволюционист Джон Эндлер и его коллеги [196]обнаружили еще один, совершенно поразительный эстетический прием в украшении беседок, который используют по крайней мере некоторые популяции большого серого шалашника. Работая в восточной части Квинсленда, Эндлер заметил, что репродуктивно успешные самцы большого серого шалашника так украшают свои постройки, что размер декоративных предметов постепенно увеличивается в направлении от беседки. Исследователи предположили, что самец таким образом создает оптическую иллюзию, известную как принудительная перспектива [197]. Если объекты пропорционально возрастают по мере удаления от отверстия «аллеи», зрительное пространство как бы выравнивается и, если смотреть со стороны беседки, все объекты выглядят более однородными по величине. Эндлер и его коллеги высказали несколько предположений о том, почему этот зрительный «фокус» может быть привлекателен для самок шалашников. Любопытно, что в данном случае оптическая иллюзия работает «не в ту сторону», благодаря чему самец не кажется самке крупнее своих истинных размеров. Одним словом, эта оптическая иллюзия не может действовать как стратегически обманный сигнал, преувеличивающий размеры самца.

Но какой бы ни была причина этого эффекта, ясно, что самец добивается его неслучайно. В порядке эксперимента Эндлер и его коллеги меняли расположение камешков возле беседок шалашников, раскладывая их в обратном порядке – с убыванием их размера на расстоянии. Как показали наблюдения, самцы сразу обнаруживали это вмешательство и были им явно недовольны: они тут же возвращали камешки в исходное положение, воссоздавая оптическую иллюзию. Впоследствии Лора Келли и Джон Эндлер показали [198], что авторы более сильных иллюзий среди самцов имели и наибольший репродуктивный успех.

Однако все это еще не дает ответа на вопрос, почему у шалашников возникло предпочтение этой зрительной иллюзии. Эндлер высказал предположение, что умение самца создать обман зрения является честным сигналом [199]для самок относительно когнитивных способностей потенциального партнера – другими словами, чем удачнее иллюзия, тем лучше у самца работает мозг и тем качественнее его гены. Независимо от смысла сообщений, заложенных в упражнениях самца по созданию принудительной перспективы, само открытие этого явления имеет поразительные следствия. Эндлер замечает, что методы создания принудительной перспективы в искусстве стали известны в западной культуре только в эпоху Возрождения, в XV веке. А поскольку шалашники начали создавать свои оптические иллюзии, скорее всего, раньше XV века, Эндлер задает вопрос: «Почему представление о перспективе зародилось у шалашников раньше, чем у человека?»

Разумеется, человек начал пользоваться перспективой прежде всего в искусстве. Мне кажется очень интересным, что люди поставили перспективу на службу искусству значительно раньше, чем нашли ей практическое применение. Так почему же нам не ожидать того же самого от птиц? Как мы уже видели, эстетическая эволюция может быть превосходным источником разнообразных эволюционных новшеств. Эндлер, похоже, и сам признает это, сопоставляя «искусство шалашников» с человеческим искусством. В своем интервью газете New York Times [200]он сказал, что оптическая иллюзия «доказывает, что шалашники действительно создают произведения искусства» и что предпочтения самок при выборе партнера и эстетические предпочтения самцов при строительстве и украшении беседок «можно рассматривать в эстетическом смысле, поскольку здесь имеют место оценка и вынесение суждения».

Но давайте вернемся к вопросу: почему вообще возникли беседки шалашников? И почему продолжает увеличиваться их разнообразие у разных видов и популяций? В 1985 году Джерри Борджиа вместе со Стивеном и Мелиндой Пруетт-Джонс [201]предположили, что строительство самцом беседки и его способность защищать свою постройку от разграбления и разрушения другими самцами являются объективными показателями статуса и качества самца. Однако данная гипотеза никак не объясняет сложные вариации в архитектуре построек и декоративных предпочтениях, которые развились у разных видов и популяций. Защищать от кражи синие ягоды ничуть не сложнее и не проще, чем белые камешки.

Но с 1995 года Борджиа начал развивать [202]другую, новую и более убедительную гипотезу относительно эволюционных предпосылок возникновения беседок. Во время полевых наблюдений он обратил внимание, что настойчивые, энергичные и зачастую неистовые ухаживания самцов шалашников вызывают у посещающих их самок робость и даже страх. Как только самка появляется возле беседки, чтобы поближе взглянуть на самца и его творение, она подвергает себя опасности сексуальных домогательств и принудительной копуляции. Совсем другое дело, когда она находится внутри беседки. Борджиа предположил, что строительство беседок эволюционировало в результате предпочтений самок быть защищенными от сексуального принуждения, физического насилия и насильственного оплодотворения. В пользу этой гипотезы «снижения угрозы» Борджиа привел множество доказательств из естественной истории. Например, хорошо документированы наблюдения, что если самец предпринимает попытку копулировать с самкой, находящейся в аллейной беседке, до того, как она подаст сигнал о своей готовности к спариванию, самка улетает через переднее отверстие беседки, лишь только самец подходит к ней сзади, чтобы сделать садку. Если же самка посещает «майское дерево», то в случае домогательств она может отскочить в сторону, покинув круговую дорожку и загораживаясь от самца постройкой.