Рудольф Бершадский - Две повести о тайнах истории

Впрочем, разве не это как раз доказывают все и всякие буржуазные теории, рассчитанные на потребление их трудящимися? И безразлично, сознательно ли классово корыстны взгляды данного буржуазного ученого или (случается и так) непреднамеренно, — они вредны в одинаковой степени.

Толстов борется против концепции буржуазных историков со страстью, отличающей каждого марксиста. Превратить историческую науку в собрание анекдотов, которые не обязывают никого ни к чему? Расщепить историю на ничем не связанные друг с другом волоконца: отдельно — искусство, отдельно — политика, отдельно — экономика, а затем создать видимость, что никаких общих закономерностей развития народов нет, да и вообще ничего-то целого нет? Нет, простите, пренебречь общими закономерностями — это значит ничего не понять и в частностях! Буржуазная наука утверждает, что в чем в чем, а в частностях она непогрешима. Но она так же тенденциозна в частностях, как и в освещении целого.

Вот взять хотя бы такие «частности». На чем основывались буржуазные ученые, говоря о существовании на Востоке до нашей эры феодализма? На утверждениях древних авторов о наличии здесь громадного количества укрепленных городов. А раз, мол, были укрепленные города, за стенами которых в случае опасности скрывалось группировавшееся вокруг них население, то существовали, значит, и владетели этих замков — феодальные бароны. В особенности много писали об укрепленных городах греческие историки, описывая поход Александра Македонского. Никто не оказал ему такого стойкого сопротивления, как сплоченные свободолюбивые народы Средней Азии. И грекам ли было не знать, что́ это за города!

Хорошо, решил Толстов. В основании всей концепции, следовательно, — ссылки на древних историков и на их сведения. А ну-ка, прочитаем сами, что они писали.

С такой же кропотливостью, с какой он привык исследовать на раскопках каждый комок земли, Толстов начал исследовать в библиотеках тексты, на которые ссылались буржуазные историки. Их мировая научная слава не ослепляла его, ему было важно, что написано, а не кто написал.

Толстов собрал поистине все, что было сказано наукой о «феодальных» городах древней Средней Азии.

Итак, население за стенами этих городов действительно жестоко сопротивлялось чужеземным завоевателям. Независимые предки нынешних народов Средней Азии давали суровый отпор всем, кто зарился на их богатства (а богатства были немалые!) и на их свободу. Греки отмечают, что Томирис — женщина-вождь племени массагетов, обитавших на территории нынешней Туркмении, — когда персидский царь Кир отправился походом на массагетов в пески Каракумы, поклялась навсегда насытить его жажду чужой крови. И сдержала обещание: отрубленную в бою голову Кира бросила в наполненный кровью мешок!

Вождь народов древнего среднеазиатского государства Согда в борьбе за независимость против греческих войск, приведенных Александром Македонским, Спитамен, был одной из самых героических фигур древней истории нашей родины. Нередко он находил убежище и поддержку населения в Хорезме. Александр был вынужден говорить с царем Хорезма как равный с равным. О силе этого царя (его звали Фарасман) говорит хотя бы такое обстоятельство: Фарасман предложил Александру союз, чтобы расправиться с колхами, которые не подчиняются Хорезму. Но Колхида — это район вблизи нынешнего Сухуми. На власть, простирающуюся за тысячи километров, претендовал Фарасман!

Гордость и свободолюбие обитателей Средней Азии отмечают не только греческие авторы, но и китайские хронисты. Китайцы тоже были знакомы с этими народами. И всеми древними авторами непременно подчеркивается одна деталь: грандиозные размеры «городов» Средней Азии. Никогда впоследствии, в эпоху уже бесспорно феодальную, здешние города в массе своей такими огромными больше не были.

В чем же заключалось дело?

Впрочем, никого, кроме Толстова, это не волновало и даже не интересовало. А какая, собственно, разница: столь большие они были или не столь большие? Ведь основное — то, что они феодальные; а это уже считалось доказанным.

Закончив разыскания в библиотеках, Толстов перешел к поискам в пустыне.

Впервые он побывал в Хорезмийском оазисе в 1929 году, а города, о которых писали древние, нашел только в 1939 — полуразвалившиеся укрепленные стены их.

Как он и предполагал, эти города (он сначала исследовал Кюзели-гыр, а затем Калалы-гыр) оказались чрезвычайно странными. За их стенами, на огромной внутренней площади городищ, не встретилось ни малейших признаков жилых домов! Но в таком случае вокруг чего были возведены столь мощные стены? И с какой целью? Ведь стены возводят для того, чтобы укрывать за ними что-нибудь. Что же укрывали за этими?

Сторонники признания «городов» древней Средней Азии феодальными городами, естественно, не искали параллелей к ним в обществах дофеодальных — к чему? Толстов же, еще до того как отыскал Калалы-гыр и Кюзели-гыр на местности, предполагал, что встретит нечто, не имеющее отношения к городам феодальной эпохи. И оказался блистательно прав. Кюзели-гыр и Калалы-гыр были краалями, то есть загонами для скота, — вот чем! С той лишь разницей, что в краале африканских негров ограда возводится из стремительно растущего на африканской почве непролазного кустарника. Его насаждают в два ряда, и хижины самого населения располагают в узком проходе между этими рядами. А в Средней Азии, на землях которой деревья растут медленно, ограду загона складывали из кирпича-сырца. Вот чем оказались стены «укрепленных городов»!

Но жили ли все-таки в этих городищах люди? И где?

Да, жили. В самих стенах! Тянущиеся внутри стен узкие галереи, освещающиеся через люк в потолке, — это не только убежище жителей Калалы-гыра и Кюзели-гыра, но и их жилье. Это был «один огромный, длинный дом общим протяжением (если суммировать параллельные помещения) от 6 до 7 километров, где обитало, по самым скромным подсчетам, несколько тысяч человек. Причем отсутствие признаков внутреннего членения обитающей в поселении общины и сколько-нибудь значительной социальной дифференциации жилищ (вот куда уходит корнями архитектура общинных домов Топрак-калы! — Руд. Б. ) заставляет предполагать сохранность достаточно архаических форм общественной организации. «Городище с жилыми стенами» — это поселение рода или группы родственных родов » [6] «По следам древнехорезмийской цивилизации», стр. 95. Разрядка С. П. Толстова. .

Далеко, очень далеко еще отсюда до феодализма! В даль совсем иных времен — в гущу родо-племенного уклада скотоводческих племен, переходящих к оседлости на базе искусственного орошения, — уводят «городища с жилыми стенами». И нет в них места феодальному барону! За стенами, служившими этим племенам жилищем, они укрывали самое большое богатство свое: скот. Поэтому так огромны и вместе с тем не застроены внутренние площади городищ.