Инна Соболева - Принцессы немецкие – судьбы русские

Надо отдать должное Марии Федоровне: когда ее муж занял престол и все опасения по поводу претензий узаконенного сына императора и Долгоруковой остались позади, она стала относиться к детям свекра вполне лояльно. Узнав о болезни Георгия, поехала навестить его в Ниццу. Была с юношей заботлива, щедра. Но с его матерью встретиться не пожелала. Впрочем, Юрьевская такое пренебрежение вполне заслужила. После гибели отца Александр III назначил его второй жене огромную ренту из казны, оставил за ней апартаменты в Зимнем дворце, не считая множества других привилегий. Но ей все было мало. Она требовала особого отношения к себе, публичного почитания. Закатывала безобразные сцены. «Она была так груба, – рассказывала Мария Федоровна, – что даже я позволила сказать ей несколько нелицеприятных слов, чтобы напомнить, сколько мы перестрадали из-за нее». Когда безутешная вдова заявила, что собирается давать в Петербурге балы, император наконец не сдержался: «На вашем месте я бы заперся в монастыре». Она поняла: его терпению пришел конец. Уехала с детьми в Ниццу. Навсегда. В России больше не появлялась. Умерла она в 1922 году в возрасте 75 лет.

Если неприязнь Марии Федоровны к Долгоруковой вполне объяснима, то невестку она невзлюбила еще до того, как та успела в чем-нибудь перед ней провиниться. Правда, Алике не замедлит это сделать и будет постоянно, упорно противостоять свекрови во всем. Тогда неприязнь, бывшая поначалу чисто интуитивной, превратится в ненависть. Взаимную. И в борьбу за Николая II. К сожалению, побеждать в этой борьбе будет чаще всего жена. Матери же останется невыносимая тревога о будущем. И семьи, и России.

Минни винила себя в том, что не сумела воспрепятствовать женитьбе сына на «этой немке». Иначе она невестку не называла. Ну, еще иногда «гессенской мухой». Что тоже не слишком доброжелательно. Кстати, причина априорной неприязни, скорее всего, в том и состоит, что Алиса – немка. Наличие у нее некоторой доли английской крови дела не меняло. Винила себя вдовствующая императрица, конечно, незаслуженно. Она допустила этот брак только потому, что была поглощена заботой об умирающем муже. Александр III не подозревал, что болен неизлечимо, но она – знала. И скрывала. Держалась с редким мужеством, улыбалась сквозь слезы. До женитьбы ли сына? А женить его было необходимо: вот-вот станет императором. Неженатый государь по тем временам – нонсенс.

На примете у родителей была вполне достойная невеста: принцесса Елена, дочь герцога Орлеанского, – Александр III стремился к союзу с Францией. И Вильгельм II откровенно намекал, что был бы рад выдать за Николая свою сестру Маргариту. Но русская императорская чета не хотела укреплять отношения с немецкими дворами – германофобию жены Александр Александрович разделял полностью. И вдруг…

У прославленной английской королевы Виктории, той самой, что в юности была влюблена в наследника российского престола (деда нынешнего наследника), была дочь Алике. Заботливая матушка удачно выдала ее замуж за герцога Гессен-Дармштадтского, Людвига IV. Алике была болезненно склонна к мистицизму и передала эту черту младшей дочери вместе с именем: малышку тоже назвали Алике. Аликс-старшая умерла совсем молодой. Двух ее дочек взяла на воспитание бабушка. Воспитание они, естественно, получили отменное. И хотя Алике была шестью годами младше Эллы, сестры были очень дружны. Обе – красавицы. Только у старшей – всегда нежная улыбка. У младшей – строго поджатые губы. Старшая будто соткана из света. Младшая словно олицетворяет тьму. Но это не мешало им любить друг друга. Каждый раз, когда им приходилось разлучаться, обе страдали. В этом, как ни странно, одна из причин, приведших Алике в Россию.

Однажды, во время визита в Дармштадт к своим (общим с Романовыми) немецким родственникам, Элла познакомилась с одним из сыновей Александра II, великим князем Сергеем Александровичем (тем самым, которому императрица Мария Александровна поручила опубликовать письма Елизаветы Алексеевны). Молодые люди понравились друг другу. Королеве Виктории перспектива такого брака пришлась по душе. Видно, не забыла свою юность, прекрасного русского царевича, первую влюбленность и прощальный поцелуй. То, что было потом, – не в счет.

С восторгом отнеслась к браку своего младшего брата с Эллой и невестка Виктории, Мария Александровна, принцесса Уэльская. С неменьшим восторгом встретили невесту Сергея и в Петербурге. О своем первом впечатлении от принцессы, ставшей в православии Елизаветой Федоровной, записал в дневнике великий князь Константин Константинович (известный поэт К. Р.):

Она показалась рядом с императрицей, и всех нас словно солнцем ослепило. Давно я не видывал подобной красоты. Она шла скромно, застенчиво, как сон, как мечта…

Элла так женственна. Я не налюбуюсь ее красотой. В ней, несмотря на всю ее кротость и застенчивость, чувствуется некоторая самоуверенность, сознание своей силы… Мы начинаем, кажется, с нею сближаться, она теперь менее со мной стесняется. Не вижу, чтобы Сергей очень много сидел с ней; но у них прелестные отношения.

Со временем Елизавета и Константин станут близкими друзьями. Ему повезет: он умрет в 1915 году, не доживет до октября 1917. Она – доживет. И станет одной из жертв. Ее сбросят в шахту в городке Алапаевске вместе с его сыновьями: Иоанном, Игорем и Константином. С ними погибнут великий князь Сергей Михайлович, князь Владимир Палей, монахиня Варвара Яковлева и служащий молодых великих князей Федор Ремез. Застрелили одного князя Сергея Михайловича – он сопротивлялся убийцам. Остальных бросали в шахту живыми, вниз головой. Еще трое суток из-под земли раздавались стоны, пение псалмов и молитв. Следователи армии Колчака, извлекавшие трупы из шахты, были потрясены: умирающая Елизавета Федоровна нашла в себе силы перевязать разбитую голову Иоанна Константиновича своим платком. Может быть, вспоминала пророческие строчки колыбельной, которую К. Р. написал своему старшему сыну:

За 30 лет до их гибели он будто предвидел…

Стихи, которые он посвящал Елизавете, всегда полны и восхищения и печали:

Добавлю, к слову, что посвящать стихи ее младшей сестре, которая станет императрицей Александрой Федоровной, никому из поэтов не придет в голову. Что же касается печали в стихах К. Р., для нее, судя по всему, были серьезные основания. Брак Эллы был несчастен: юной принцессе никто не сказал, что у ее очаровательного жениха не вполне обычные сексуальные пристрастия, так что супружеских отношений между новобрачными фактически не было. Но дружба была. И Сергей Александрович охотно помогал жене осуществить заветный план: выдать свою младшую сестру за наследника российского престола.