Инна Соболева - Принцессы немецкие – судьбы русские

А вот то, что придворные связывали роман с покушениями, известно. И слова о мести террористов вполне могли быть произнесены кем-то из тех, кто уверовал в эту связь. И хотя связь эта совершенно недоказуема, трудно ее не заметить.

В самом деле: в конце 1865 года серьезность увлечения императора становится очевидной – 4 апреля 1866 года покушение Каракозова – в июле того же года княжна Долгорукова становится любовницей Александра. В конце 1866 года маркиза де Черче-Маджиоре, жена брата княжны Екатерины, увозит девушку в Неаполь (переждать, пока улягутся страсти) – в начале мая император вызывает свою возлюбленную в Париж, куда собирается, чтобы посетить Всемирную выставку. В Париже они проводят вдвоем все свободное время. «Каждый вечер приходила она в Елисейский дворец, проникая туда через калитку на углу улицы Габриэль и авеню Мариньи», – с умилением свидетельствует автор книги «Роман императора» французский посол в России Морис Палеолог. 25 мая 1867 года, сразу за счастливыми встречами в Елисейском дворце и в отеле на Вандомской площади, где император поселил Екатерину, следует покушение Березовского. После этого покушения влюбленные больше не расстаются. В конце 1870-х годов Екатерина чувствует себя не фавориткой, а второй женой императора, уже не таясь, располагается она вместе с детьми в Зимнем дворце. 2 апреля 1879 года, вскоре после обретения ею нового статуса, следует покушение Соловьева. Так же бесцеремонно вторая семья императора обосновывается в Ливадии. И, как бы в ответ, – 19 ноября 1879 года взрыв царского поезда под Москвой. Уверенная, что Мария Александровна доживает последние дни, Долгорукова готовится к долгожданной свадьбе – и тут, 12 февраля 1880-го покушение Халтурина (взрыв царской столовой). После бракосочетания, последовавшего 6 июля 1880 года, в нарушение всех нравственных законов, всего через 45 дней после смерти императрицы, молодожены готовятся к коронации Екатерины Михайловны (уже не Долгоруковой, а светлейшей княгини Юрьевской). 1 марта 1881 года Александр II погибает от рук террористов.

Коль скоро зашла речь о «политической составляющей» этих отношений, то напомню: вторая половина царствования Александра II свидетельствует о его постепенном отходе от реформ. Мне всегда казалось, что причиной тому смерть старшего сына и уверенность, что новый наследник по пути отца не пойдет. Так стоит ли преодолевать немыслимые трудности, постоянное сопротивление, чтобы результаты этого труда были неизбежно уничтожены? Но если поверить Морису Палеологу, который уверяет, что Екатерина Михайловна была фактической соправительницей государя (что охотно подтверждала сама княгиня Юрьевская, писавшая, что «он просил ее читать вслух все бумаги, присылаемые из различных министерств, и особенно записи дипломатического ведомства»), то получается, что отход от реформ связан с влиянием возлюбленной. Но как это увязать с распространенными утверждениями, будто княгиня Юрьевская была настроена весьма либерально и способствовала созданию документа, который император подписал перед роковой поездкой в манеж и который принято называть конституцией?

Когда император объявил своему другу детства, министру двора графу Александру Владимировичу Адлербергу о намерении жениться на Екатерине Михайловне, тот решил, что у него помутился разум. Он пробовал отговорить государя, тот направил его к Долгоруковой. Вот как Адлерберг рассказывал об этой встрече: «Я умолял ее во имя любви к государю спасти его от этого рокового решения, которое уронит его в глазах народа и возмутит все преданные ему до сих пор сердца, не говоря уже о более пагубных последствиях. Я вскоре понял, что с тем же успехом мог бы обращаться к бревну, что эта женщина менее всего способна на благородную и великодушную жертву. Она повторяла неизменно одну и ту же фразу на все лады: „Государь будет счастлив и спокоен, только когда обвенчается со мной…“

Во время нашего разговора дверь приоткрылась, и государь робко спросил, может ли он войти. „Нет, пока нельзя!“ – вскричала она таким тоном, какого я никогда не позволяю даже со своим лакеем».

Женитьба Александра Николаевича, подготовку к которой он тщательно скрывал от семьи, вызвала шок. Узнав о случившемся, Мария, к тому времени уже герцогиня Эдинбургская, написала отцу: «Молю Бога, чтобы я и мои младшие братья, наиболее близкие к матери в последние годы, сумели однажды простить Вас». Младшие братья, Сергей и Павел, были так подавлены горем, пережили такой нервный стресс, что им пришлось долго лечиться. Не исключено, что пережитое повлияло на психику Сергея Александровича непоправимо.

За те без малого 8 месяцев, что Екатерина Михайловна была законной, хотя и морганатической, супругой императора, она достаточно ярко проявила свой характер. Труднее всех приходилось великому князю Алексею Александровичу. Еще не зажила рана, нанесенная отцом, когда он запретил ему жениться на любимой Сашеньке Жуковской. Он так и остался холостым и потому жил в Зимнем дворце вместе с отцом. Старшие братья жили в собственных дворцах и были избавлены от необходимости ежедневно лицезреть новоявленную мачеху. Ему же приходилось составлять компанию новой семье отца. Екатерина Михайловна казалась ему глупой и бестактной. Впрочем, как еще он мог воспринимать женщину, долгие годы отравлявшую жизнь его обожаемой матушки? Возможно, он был необъективен. Но как даже самый доброжелательный человек мог бы оценить заданный с наивным видом вопрос, касающийся великих княгинь: «В чем они могут меня упрекнуть, я ведь теперь замужем?» Он ответил, стиснув зубы: «Очевидно, они не могут забыть вашего прошлого».

Кажется, Мария Александровна, безропотно терпевшая соперницу при жизни, сойдя в могилу, не давала ей покоя. Слишком многие любили покойную императрицу, слишком многие не могли простить Юрьевской, которая оскорбляла ее при жизни и продолжала оскорблять после смерти. Мстили обидчице, как могли: презрением или брезгливой вежливостью. За это Александр Николаевич пригрозил ссылкой супруге наследника, Марии Федоровне, к которой, вообще-то, относился прекрасно. Он позволял своей любимой Катиш все. Не остановил, не пристыдил ее даже тогда, когда в спальне, где умерла Мария Александровна, устраивала веселые игры с детьми. Дети прыгали по кровати, на которой еще недавно лежала умирающая. Слуги, видевшие это, не могли сдержать слез. Новая хозяйка делала вид, что не замечает.

Но статуса законной жены ей было мало. Она хотела быть императрицей. Известно, что уже была заказана мантия и шифры для фрейлин Екатерины III. Для детей от первого брака венчание на царство матери незаконных детей императора было чревато весьма серьезными последствиями: оно открывало Георгию Александровичу, пока – Юрьевскому, а не Романову, возможность претендовать на отцовский трон. Княгиня Юрьевская уже заявляла: «Для России будет большим счастьем иметь, как в былые времена, русскую императрицу». Ей вторил, как это ни странно, Михаил Тариэлович Лорис-Меликов, который был достаточно умен, чтобы предвидеть последствия происходившего: «Когда русский народ узнает этого сына вашего величества, он восторженно скажет: „Вот этот поистине наш!“». Да и сам Александр однажды прилюдно заявил: «Это настоящий русский, в нем, по крайней мере, течет русская кровь». Думаю, это было не слишком осмотрительно. Это могло не понравиться очень многим, а уж наследнику престола – наверняка. А за ним стояли мощные силы… Я не рискую обвинять в гибели царя-Освободителя кого-нибудь, кроме террористов. Тем не менее бесспорно, что попытки предотвратить покушение были необъяснимо вялыми, а охраняли монарха из рук вон плохо. Может быть, именно от террористов ждали выхода из тупика, в который попала власть. Во всяком случае, для Александра Александровича гибель отца была на удивление своевременной.