Мортимер Уилер - Пламя над Персеполем

С момента выхода в свет книги М. Уилера раскопки, проводившиеся на территории городища Ай-Ханум (именно это городище он имеет в виду в данном месте), принесли новые и чрезвычайно интересные находки, позволившие лучше понять характер культуры этого греческого эллинистического города в Бактрии (подробнее см.: Р. Bernard, Aї Khanum on the British Academy, vol. LIII, London, 1967, а также ежегодные отчеты о раскопках, печатающиеся в Academie des Inscriptions et Belles-Lettres, Comptes-rendus). Однако предсказание М. Уилера о новых эпиграфических документах, в которых бы упоминалось его название, увы, не оправдалось.

Эллинистический греческий язык. Здесь М. Уилер имеет в виду так называемый койне — общегреческий язык, возникший на базе аттического диалекта и сменивший в эллинистическую эпоху местные диалекты.

‛Ομόνоία — единомыслие, согласие. В IV в. до н. э. в Греции это понятие выступало как своего рода лозунг, правда весьма различно интерпретировавшийся различными социальными и политическими группировками. Чаще всего ‛Ομόνоία понималась как призыв к единомыслию и единодушию внутри гражданских коллективов греческих городов-государств (полисов), что, конечно, было утопией в то время — время кризиса полиса, сопровождавшегося резким усилением социальной и политической борьбы.

В греческой политической мысли, действительно, одним из краеугольных камней было положение о резком противостоянии двух миров: мира греков и варваров, не греков. В частности, эта идея разрабатывалась Аристотелем, считавшим, что различия между греками и варварами порождены природными причинами и в силу этого варвары (особенно варвары Азии) самой природой предназначены быть рабами (подробнее см.: А. И. Доватур, Политика и политики Аристотеля, М. Л., 1965, стр. 76 и сл.). Однако уже и IV в. до н. э. у некоторых мыслителей Греции появляются идеи о равенстве всех людей независимо от их этнической принадлежности. Особенно популярными эти идеи становятся в эллинистическую эпоху в одной из основных философских школ того времени — у стоиков.

Но изображение Александра Македонского как своеобразного «первого интернационалиста», провозвестника идеи всеобщего человеческого равенства и братства — один из наиболее популярных мифов буржуазной историографии, не имеющий ничего общего с исторической реальностью и отвергаемый целым рядом наиболее компетентных исследователей Запада (См. Ph. Merlan, Alexander the Great). Политику Александра по отношению к покоренным народам Востока (несмотря на чрезвычайную сложность этого вопроса), видимо, можно интерпретировать как стремление создать «народ господ», в котором слились бы новые и старые господа Азии — македоняне и персы. Утопичность этой идеи не подлежит сомнению.

Взгляды В. Тарна (наиболее подробно развитые в его книге W. Таrn, Аlехаndеr thе Great, vоl. I–II, Cambridge, 1949), которым следует здесь М. Уилер, подвергались самой резкой критике (в том числе и со стороны целого ряда западных историков) именно за чрезмерную идеализацию образа Александра. Жаль, что маститый автор, столь отчетливо показавший несостоятельность многих других взглядов В. Тарна (например, в вопросе о том, сколько и с кем пил Александр), в этом важном вопросе последовал без попыток критики за В. Тарном.

Афганский Туркестан — так иногда называют северную часть Афганистана — от Гиндукуша до реки Амударьи. Окс — древнегреческое название Амударьи.

Поход Александра Македонского против государства Ахеменидов в плане политико-организационном был оформлен как совместное предприятие царя Македонии и союза эллинских городов (Коринфской лиги), полномочным полководцем которого выступал тот же самый Александр.

Пропаганда в пользу объединения сил Греции для завоевания Востока (государства Ахеменидов) широко развертывалась в течение всего IV века до н. э. Необходимость подобного похода и те неисчислимые выгоды, которые он принесет, — одна из самых обычных тем греческой общественно-политической литературы этого времени. Особенно подробно разрабатывал эту проблему известный афинский оратор Исократ, призывавший греков объединиться (под водительством отца Александра — Филиппа) в отвоевать у Персии но крайней мере Малую Азию. На завоеванных территориях, по его мысли, должны быть основаны греческие полисы, в которых поселятся тысячи неимущих греков, которым нет места в Элладе и которые угрожают самому существованию Греции. Это была программа выхода из общегреческого кризиса за счет Персии.

Необходимо иметь в виду, что Пасаргады (как это отмечает и М. Уилер) являлись прямым предшественником Персеполя и в силу этого были не только царской резиденцией в прямом смысле этого слова, но и ритуальным центром. (См.: А. U. Роре, Реrsian Architecture, London, 1905). Представление о царской власти как власти, имевшей сакральное обоснование, заставляло рассматривать царскую резиденцию не только как собственно жилище, но и как здание религиозного характера, близкое храму, отгороженное в силу этого от мира. Поэтому в том, что вокруг Пасаргад не было поселения, нет ничего удивительного и совсем нет необходимости объяснять отсутствие рядовых жилищ тем, что персы жили в шатрах.

Мидас — согласно греческому мифу, отличался необыкновенным корыстолюбием. Боги наказали его тем, что все, к чему он ни прикасался, превращалось в золото. В результате Мидас умер голодной смертью.

Импост — здесь этот термин употреблен не совсем точно, поскольку, строго говоря, импостом, в применении к колонне, называется тот завершающий элемент ее, который опирается на капитель и служит опорой для пяты свода. В данном случае имеются в виду рельефные блоки, служащие опорой для балочного перекрытия.

Нельзя говорить только об оттеснении персидской культуры на Восток. Традиции местной, восточной культуры (в том числе и персидской) в эллинистическую эпоху продолжали существовать на всем пространстве Переднего Востока. Позднее, в эпоху существования Парфянского государства, они вновь выступают на первый план, но уже обогащенные контактом с эллинской культурой.

Вряд ли можно согласиться с данным утверждением М. Уилера. Причина различий между искусством ахеменидского Ирана и греческой классики заключается не в этносе, а в первую очередь в социальных условиях существования народов. Единодержавная, с сильным теократическим оттенком монархия Ахеменидов требовала от официального искусства иного, чем, например, демократические Афины. (См.: Б. В. Фармаковский, Художественный идеал демократических Афин, Пг., 1918.)