Борис Соколов - Рихард Зорге. Джеймс Бонд советской разведки

В некоторых особых случаях, не придерживаясь персонального распределения задач, я всех членов группы нацеливал на ту или иную специальную проблему. Вот несколько подобных примеров.

Когда произошел известный инцидент 26 февраля 1936 года, я поручил всем членам группы сосредоточить усилия на сборе разнообразной информации, на основе которой я вырабатывал собственные заключения. Во время японо-китайского конфликта 1937 года (имеется в виду японо-китайская война, начавшаяся 7 июля 1937 года с инцидента на мосту Марко Поло (Лугоуцяо) в южном пригороде Пекина, начавшемся со спровоцированной японцами стычки японских и китайских войск. С этого дня Япония начала широкомасштабные боевые действия с целью покорения всего Китая. — Б.С.) я дал указание своим сотрудникам в первые несколько недель особое внимание уделить вскрытию планов первичной мобилизации японской армии. Когда происходили бои на Халхин-Голе, я всех нацелил на выяснение планов военного усиления Японии в районах, прилегающих к государственным границам Монголии, и потребовал материалов, которые позволили бы сделать вывод о возможных пределах расширения конфликта. После нападения Германии на Советский Союз вся группа занималась сбором различных подробных данных о политической позиции Японии в отношении этой войны, а я в это время внимательно следил за масштабами и направлением (север или юг) начинавшейся в Японии широкомасштабной мобилизации. Когда же у меня созрела уверенность в том, что войны между Японией и СССР не будет, я дал указание всем членам группы переключить внимание на проходившие тогда в условиях обостряющейся обстановки японо-американские переговоры и тенденцию их развития в будущем.

Мост Марко Поло. Современный вид

Когда по информации, собранной членами разведывательной группы и мной лично, возникали вопросы, требовавшие, как представлялось, особого внимания, я нацеливал на них своих коллег. В случаях, когда те или иные проблемы не представляли важности для нашей работы или в результате обсуждения выяснялось, что по некоторым вопросам сообщается противоречивая информация, я дал указания искать более достоверные сведения и стремился вскрыть истинные причины событий.

Кроме того, я определял, какую часть информации, полученной лично мной или собранной по моему распоряжению, нужно сообщить в Москву по радио, какую необходимо после этого отправить курьерской почтой в более подробной письменной форме, а какую — вообще не докладывать.

Я не раскрывал своим сотрудникам, как я использовал полученные сведения и информацию. Только Клаузен, занимавшийся шифрованием, знал, что я передаю в Москву и как я дополняю полученную мною информацию (разумеется, время от времени я совещался с Одзаки, чтобы наиболее точно оценить и истолковать разнообразные сообщения и важные политические события). Я полностью засекречивал свои письменные доклады, независимо от характера содержавшихся в них сведений…

Я был единственным, кто имел непосредственную связь с основными членами разведывательной группы. Количество встреч было минимально необходимым, причем они проводились с чрезвычайной осторожностью.

Места встреч должны были, по возможности, каждый раз меняться, а сами встречи выглядеть случайными. Основные члены группы между собой не встречались или встречались только в очень редких случаях. Этот принцип был предложен мной, но соблюдать его с самого начала было не всегда легко.

Например, я часто встречался с Клаузеном, и скрывать это в течение длительного времени было невозможно. Необходимо было создать впечатление, что эти встречи являются естественными встречами двух людей, и не возбудить подозрений в их скрытых целях. Поводом к тому, чтобы отвести подозрения от наших частых встреч, было то, что мы оба принадлежали к немецкому клубу, то, что Клаузен прежде занимался торговлей мотоциклами и автомобилями, а также то, что когда в 1938 году я получил тяжелую травму в мотоциклетной аварии, он проявил настоящую заботу обо мне. Клаузен часто бывал у меня, даже когда дома была моя прислуга. Кроме того, при этом ему случалось встречаться и с другими приходившими ко мне немцами. Мы звонили друг другу и по телефону, не беспокоясь о том, что, возможно, телефоны прослушивались.

Мои отношения с Вукеличем держались в тайне. Иногда я говорил германскому послу, что мне, как немецкому журналисту, целесообразно до известных пределов поддерживать отношения с отделением французского информационного агентства "ГАВАС", чтобы совершенно не прерывать связей с корреспондентами стран-противников и стран антигерманской ориентации. Однако число наших встреч и способы их проведения мы сохраняли в секрете.

Сначала я часто приходил к Вукеличу домой и обсуждал с ним вопросы, относящиеся к нашей работе. Клаузен тоже в связи с работой нередко бывал у него. Этот дом знал и Мияги, который ходил туда несколько раз, чтобы встретиться со мной, передать материалы Вукеличу для фотографирования или согласовать с ним следующую встречу. Но после того как Вукелич вторично женился, я прекратил ходить к нему домой. Он приходил ко мне сам, предварительно договорившись о встрече по телефону-автомату. Вукелич поддерживал непосредственную связь с Клаузеном, несколько раз бывал у него дома, чтобы вернуть радиоаппаратуру, которую Клаузен хранил в его доме. Первая жена Вукелича нередко бывала у Клаузена дома с аналогичными целями. Я тоже заходил к нему в первое время, но в последние два-три года это бывало очень редко. Однако постепенно взаимоотношения между двумя-тремя иностранцами в группе стали неизбежными. Строгое соблюдение принципа, о котором я писал раньше, стало не только трудным делом, но и просто пустой тратой времени.

Гюнтер Штайн и его подруга во время пребывания в Токио имели связь только с Клаузеном и со мной. Клаузен использовал дом Штайна для своей работы, У Штайна не было непосредственных кон тактов с Вукеличем. В мое отсутствие, или когда я был болен, он устанавливал связь с Мияги или Одзаки, но встречались они не в его доме, а в ресторанах.

В добавление к сказанному отмечу, что я обеспечивал связь раздельно с Одзаки и Мияги. С 1939 но 1940 год мои встречи с ними проходили главным образом в ресторанах. Изредка Мияги посещал дом Вукелича и там встречался со мной. Мы старались использовать рестораны, в которых никогда раньше не бывали или бывали очень редко, однако спустя некоторое время стало совсем нелегко найти новый ресторан для новой встречи. Я редко посещал европейские рестораны, и если бывал там, то только с Одзаки. Я избегал отеля "Империал", опасаясь полицейской слежки.