Сергей Дмитриев - Грибоедов. Тайны смерти Вазир-Мухтара

Заключение мира в Туркманчае 10 февраля 1828 г. Гравюра XIX века. Второй справа — А. С. Грибоедов

Грибоедов, по существу, являлся одним из авторов договора. Только благодаря его настойчивости в него была включена роковая для последующей судьбы поэта XIII статья о беспрепятственном освобождении и возвращении на родину как военнопленных, так и "подданных обоих правительств", попавших когда-либо в плен. Все они должны были быть освобождены и возвращены в течение четырех месяцев с необходимыми "жизненными припасами и прочими потребностями", обе державы имели "неограниченное право требовать" пленных "во всякое время" и "возвращать их взаимно по мере того, как они будут оказываться или когда поступят о них требования". Уступки эти были сделаны персами против воли, и сквозь любезности в восточном стиле явно проглядывалось их нетерпеливое желание отомстить и взять назад всё потерянное. Грибоедов, справедливо гордясь успехом, не скрывал своих опасений этой мести и, быть может, скорого возобновления войны.

Завоевание Кавказа. 1800–1864 гг. Карта

Однако момент триумфа был весьма ярким и бесспорным. Паскович, посылая в Петербург Грибоедова с вестью о мире, не мог выбрать лучшего претендента. Он прямо признавался в своем донесении в столицу, что Грибоедов в ходе "мирных переговоров оказал в дипломатических сношениях особенное искусство, и я считаю себя обязанным некоторым мыслям им представленным и основанным на познании характера министерства персидского, успешному окончанию этот важнейшего дела". Непосредственно Николаю I Паскевич докладывал о дипломате: "Я осмеливаюсь рекомендовать его, как человека, который был для меня по политическим делам весьма полезен. Ему обязан я мыслью не приступать к заключению трактата прежде получения вперед части денег; и последствия доказали, что без сего долго бы мы не достигли в деле сем желаемого успеха".

14 марта поэт прибыл в Петербурге мирным договором, и, как писали "Санкт-Петербургские ведомости", "немедленно за сим 201 пушечный выстрел в крепости возвестил столице о сем благополучном событии, — плоде достославных воинских подвигов и дипломатических переговоров, равно обильных блестящими последствиями…" (заметим, что в 1815 г. окончательную победу над Наполеоном праздновали только 100 залпами, первую победу в период его царствования новый император хотел отпраздновать с особым пафосом). По свидетельству Вяземского, государь, заждавшись посланца, "собирался даже послать к нему навстречу", чтобы узнать причину задержки. Поэт был принят Николаем I, который поздравил его с чином статского советника, наградил орденом Анны 2-й степени с алмазами и четырьмя тысячами червонцев. Позже Грибоедов был награжден также медалью "За Персидскую войну". "Для меня это, — писал он, — во 100 раз дороже Анны".

Не будет преувеличением сказать, что ни до этих дней, ни после никто из русских поэтов не удостаивался такой высокой чести за свои подвиги и достижения, тем более выраженной самим императором, как это произошло с Грибоедовым. Слава, известность, благосостояние стали заслуженной наградой поэту, хотя причиной этой награды были не его творения, а служебная деятельность. Русская история знает слишком много примеров того, как представители поэтического цеха России, находясь в прямой или скрытной оппозиции к императорской власти, часто не только не помогали ей в делах праведных, но и порой активно мешали. Грибоедов же, несмотря на все его сложные взаимоотношения с начальством и свои идеологические воззрения, служил Родине самозабвенно и без компромиссов, часто в ущерб своему поэтическому творчеству. Не будем забывать, что, по сути, его подвиг можно назвать военным, ведь проявил он себя во всем блеске именно в лихие военные годы, не раз рискуя своей жизнью. И если мы представим невозможное, что Грибоедов вообще не написал своей бессмертной комедии, то одних его заслуг на "персидском фронте" было бы достаточно, чтобы он вошел в историю России в качестве выдающегося дипломата.

Между тем в оценке русских поэтов ещё в дореволюционные, а потом и в советские времена установились довольно странные штампы: чем оппозиционнее и крамольнее был поэт, чем больше он тяготился своими обязанностями на государевой службе, тем он был якобы талантливей и ближе к народу. Это мнение с особенной откровенностью выразил известный публицист Н.П. Огарев: "Грибоедов, спасшись от ссылки посредством родственных связей, примкнул к правительству и на дипломатическом поприще наткнулся на случайную гибель. Но талант его и без того уже был погибшим: он высказал в "Горе от ума" все, что у него было на сердце, а дальше он ничего не мог развить в себе самом, именно потому, что он примкнул к правительству, этому гробу русских талантов и русской доблести". А ведь на самом деле получилось как раз наоборот: поэт проявил примеры доблести и таланта именно на государевой службе, и не его вина, что из-за своей загруженности делами он вынужден был отодвигать в сторону поэтические занятия. Неужели вообще написанная кем-либо поэма или сборник стихов с "революционными настроениями" могут перевесить на весах истории многолетнюю успешную службу, а тем более реальные подвиги на военном или политическом поприще во славу и процветание России и народов, её населяющих? И как же несуразно звучали еще совсем недавно высказывания советских литературоведов, которые не раз заявляли, что Грибоедову, изменившему идеалам декабризма, надо было не идти на службу, а уйти в отставку, не заниматься утопиями в духе проекта "Российской Закавказской компании", а "застыть в горестном молчании". Такую же тенденциозную оценку можно разглядеть и в романе Ю. Тынянова "Смерть Вазир-Мухтара".

А.С. Грибоедов. Акварельный портрет работы В.И. Мошкова. 1827 г.

Грибоедову посчастливилось жить в "эпоху славы", когда в России, выполнявшей на Востоке свою освободительную миссию по отношению ко многим народам, вновь, как в заветные екатерининские времена, появилось место для подвига. Он сам писал об этом после Туркманчая, "принесшего честь" началу царствования нового императора: "Это отзывается Рымникским и тем временем, когда всякий русский подвиг умели выставить в настоящем блеске. Нынче нет Державина лиры, но дух Екатерины царит над столицею севера". Грибоедов, имевший две аудиенции у императора, был им просто очарован, кстати, как и Пушкин: "…В разговоре с ним я забыл расстояние, которое отделяет повелителя седьмой части нашей планеты от дипломатического курьера…"; "Царь хорош… К счастию, я нашел в особе моего государя такое быстрое понятие, кроме других качеств, что полслова достаточно в разговоре с ним, он уже наперёд всё постигает"; "…Государь, отпуская меня, сказал, что он очень доволен, что побыл со мною наедине". И в итоге поэт позднее признался: "Я слишком облагодетельствован моим государем, чтобы осмелиться в чем-либо ему не усердствовать".