Николай Смирнов—Сокольский - Рассказы о книгах

Книг, напечатанных «для немногих», вовсе не так мало. К их числу надо отнести редкие официальные издания, которые, подобно книгам В. И. Даля и Н. И. Надеждина «О скопческой ереси», издавались и по другим вопросам. Весьма в малом количестве экземпляров печатались некоторые подносные «оды» XVIII века, описания фейерверков, празднеств. Издавались, подобно упоминаемому выше альбому «Виды села Грузино», гравированные или литографированные виды других «дворянских гнезд», например: «Виды села Надеждино», «Виды села Влахернского» и т. п. Среди этих альбомов есть альбомы, выполненные с большим художественным вкусом, образцы полиграфического искусства. Все они чрезвычайно редки и ценны.

На рассказы обо всех таких изданиях не хватило бы нескольких книг. Кроме того, далеко не все напечатанное «для немногих» заслуживает подробного рассказа.

У меня есть, например, книжка поэта Аполлона Григорьева, выпущенная в Петербурге в 1846 году 17. Сама по себе книжка очень интересна, как интересна и биография ее автора. Сборник 1846 года — это единственная прижизненная книга стихов поэта. Творчеством А. Григорьева очень увлекался Александр Блок и, собрав все его разбросанные по разным журналам стихотворения, напечатал их в 1916 году, в издательстве К. Ф. Некрасова.

В примечаниях А. Блок говорит, что сборник Аполлона Григорьева 1846 года был напечатан всего в 50 экземплярах. В качестве источника этого сведения он указывает каталог библиотеки К. М. Соловьева, составленный Ю. Битовтом. Последний, действительно пишет, что книжка Аполлона Григорьева в 1846 году напечатана в количестве 50 экземпляров, однако, откуда им взята именно эта цифра–указаний нет.

Ю. Битовту можно поверить на слово, так как редкостность книги Аполлона Григорьева — вне сомнений. Однако никаких особых причин печатать свою первую книжку стихов именно таким нарочито малым тиражом у Аполлона Григорьева не было. Значит, это с его стороны простая дань эстетству: печатать свои творения непременно «для немногих», «для избранных».

В двадцать три года (возраст, в котором Аполлон Григорьев печатал свою книжку) многое, конечно, можно простить, но если причиной нарочито малого тиража того или иного издания является желание автора распространить его только среди «избранных», то необходимо сознаться, что обстоятельство это не заслуживает уважения.

Ни Пушкин, ни Гоголь, ни Лермонтов, ни Некрасов, ни действовавшие после них Горький и Маяковский никогда не печатали своих сочинений тиражами, рассчитанными на какой–то узкий круг читателей. Наоборот, каждые лишние сотни или тысячи напечатанных книг, написанных ими, были предметом их гордости. Искусство, предназначенное только «для избранных» — не искусство!

Этот рассказ приходится начинать с книги, которой у меня нет и которой мне, пожалуй, уже не достать. Один раз (в начале тридцатых годов) она поманила возможностью прийти ко мне на полки, но обстоятельства сложились так, что я должен был ее уступить. Книга ушла в государственное хранилище. Это была редчайшая из редких русских книг — первая прижизненная книга молодого Николая Васильевича Гоголя — «Ганц Кюхельгартен» 1.

Написанная стихами, эта «Идиллия в картинах» была выпущена Гоголем под псевдонимом «В. Алов» в 1829 году. Гоголю было в это время всего 20 лет.

Книга поступила в магазины в конце июня 1829 года и оставалась в продаже около месяца, не вызвав решительно никакого спроса.

Зато появилась резко отрицательная рецензия Н. Полевого в «Московском телеграфе» и такая же в «Северной пчеле», гласившая, что «свет ничего бы не потерял, когда бы сия первая попытка юного таланта залежалась под спудом». На молодого Гоголя рецензии эти подействовали угнетающе, и он, по свидетельству П. А.Кулиша, «тотчас же, в сопровождении верного своего слуги Якима, отправился по книжным магазинам, собрал экземпляры, нашел в гостинице нумер и сжег все до одного».

Уцелело, по подсчетам библиографов, три или четыре экземпляра книги, представляющие собой величайшую библиографическую редкость. Я не слышал, чтобы «Ганц Кюхельгартен» имелся сейчас в каком–либо частном собрании.

Гоголь до конца жизни сумел сохранить в тайне, что «В. Алов» — это его псевдоним. При жизни автора книжка не переиздавалась, и первое указание на принадлежность ее перу Гоголя последовало лишь в 1852 году. Документальное подтверждение этому было найдено и того позже. Только в 1909 году нашли и опубликовали в «Русском архиве» письмо Гоголя к цензору К. Сербиновичу, с просьбой ускорить прохождение его «Ганца Кюхельгартена» через цензуру. Вопрос об авторстве Гоголя стал уже бесспорным.

До этого тайна была известна только самому Гоголю и его верному Якиму. Догадывался об этой гоголевской тайне друг и соученик его по Нежинской гимназии Н. Я. Прокопович, но он молчал до 1852 года. В этом году гениальный русский сатирик, начавший свою деятельность сожжением «Ганца Кюхельгартена» и кончивший ее сожжением рукописи второго тома «Мертвых душ», ушел в вечность.

Один из весьма немногих уцелевших экземпляров сожженной автором книги «Ганц Кюхельгартен» мне лишь единожды удалось подержать в руках. Только подержать…

Аналогичной оказалась судьба и первой книги Н. А. Некрасова. Отправленный отцом в Петербург устраиваться на военную службу в 1838 году, молодой Некрасов, вопреки воле родителя, устроился в университет. Разъяренный отец круто разорвал с сыном, и юноша оказался в Петербурге предоставленным самому себе. Нужда была беспросветная.

О начале жизни в Петербурге и о появлении в 1840 году своей первой книги «Мечты и звуки» уже много позже сам поэт рассказывал так:

«Я готовился в университет, голодал, подготовлял в военноучебные заведения девять мальчиков по всем русским предметам. Это место доставил мне Григорий Францевич Бенецкий, он тогда был наставник и наблюдатель в Пажеском корпусе и чем–то в Дворянском полку. Это был отличный человек. Однажды он мне сказал: «напечатайте ваши стихи, я вам продам по билетам рублей на 500.» Я стал печатать книгу «Мечты и звуки». Тут меня взяло раздумье, я хотел ее изорвать, но Бенецкий уже продал до сотни билетов кадетам и деньги я прожил. Как тут быть!.. В раздумье я пошел со своей книгой к В. А. Жуковскому. Принял меня седенький, согнутый старичок, взял книгу и велел придти через несколько дней. Я пришел, он какую–то мою пьесу похвалил, но сказал:

— Вы потом пожалеете, если выдадите эту книгу.

— Но я не могу не выдать (и объяснил почему). Жуковский дал мне совет: снимите с книги ваше имя. «Мечты и

звуки» вышли под двумя буквами «Н. Н.»