Фердинанд Опль - Фридрих Барбаросса

Сначала император не мог эффективно воспрепятствовать арагонским планам в отношении Прованса. Впрочем, угроза территориальным интересам тулузца, вероятно, составила тогда решающий мотив для перехода Раймунда V в 1170 году на сторону Штауфена. Только после завершения схизмы Барбароссе представился случай энергично и успешно осуществить на практике свой сюзеренитет над всем Бургундским королевством, включая его южные части, Прованс и Арелат. Уже во время посещения Генуи в феврале 1178 года Штауфен использовал свою всеми признанную власть для того, чтобы с генуэзской помощью подчинить себе такие города, как Ницца, Грасс и Фрежюс, то есть важные опорные пункты арагонского влияния на нынешнем Лазурном берегу. Затем, летом того же года, он предпринял триумфальный поход по Бургундии, в результате прочно интегрировав страну в сферу штауфеновского имперского господства [712] Fried J. Op. cit. S. 359 ff. .

Испании — правда, теперь уже центральноиспанскому региону — суждено было еще раз вернуться в поле зрения императорской политики. С 1150-х годов в этих землях, после смерти короля Альфонса VII, связанного благодаря женитьбе на Рихильде родственными узами с Барбароссой, наступил период нового рассредоточения власти. Санчо III (1157–1158) и после него его сын Альфонс VIII (1158–1214) правили в восточной половине (Кастилии и Толедо), Фердинанд II (1157-1188) — в западной. Альфонс VIII с 1170 года был женат на дочери английского короля Элеоноре, которая по вюрцбургскому соглашению 1165 года сначала была избрана невестой старшего императорского сына Фридриха. Очевидно, штауфеновский император в последние годы своего правления стремился противодействовать этой испанско-английской связи: все-таки в 1180-е годы двор Плантагенетов был пристанищем беглого Генриха Льва, а тем самым и центром антиштауфеновской политики тех лет. Так или иначе, весной 1187 года Барбаросса отправил к кастильско-толедскому двору своего посланника, который в мае в Гормасе вел переговоры о заключении брака между императорским сыном Конрадом и дочерью королевской четы, Беренгарией [713] Предшествующая историография за неимением ясных указаний в источниках была не в состоянии прояснить вопрос, какая из двух сторон проявила инициативу относительно этих переговоров о заключении брака. Однако упоминание nuncius domini imperstoris et illustrem filiam regis Castelle в одной из грамот Альфонса VIII и его супруги королевы Леоноры (Элеоноры), датированной 21 мая 1187 года и выданной в Сан-Эстебане, в Гормасе, по случаю придворного съезда, дает вполне отчетливое указание на усилия Штауфена, направленные на осуществление этого брака. См. об этом: Hernandez F. J. Los cartularios de Toledo. Catalogo documental. Madrid, 1985. (Monumenta ecclesiae Toletanae historica. Series I: Regesta et inventaria historica; 1). P. 203,N. 218. . Для испанца это предложение оказалось очень кстати — оно усиливало его позиции в борьбе против собственного кузена, Альфонса IX Леонского (1188–1229). В апреле 1188 года в Зелигенштадте был заключен брачный договор между Конрадом фон Ротенбургом и испанкой, оригинал которого дошел до нас. Сразу после этого сын императора отправился к испанскому двору, но стал там жертвой кастильской интриги. Альфонс VIII явно согласился с этим матримониальным планом императора главным образом для того, чтобы нанести урон могуществу своего тезки-кузена, который сам должен был жениться на Беренгарии. Конрад фон Ротенбург уже в начале 1189 года снова вернулся в Германию, окончательно брак расстроился в 1191 или 1192 году [714] См. об этом: Rassow P. Der Prinzgemahl. . Таким образом, контакты с центральноиспанскими королевствами остались лишь эпизодом, и впоследствии они вряд ли представляли собой зоны, которых непосредственно касалась политика Империи.

Как правило, еще более отдаленным, отодвинутым к самому краю горизонта представлялся штауфеновскому владыке исламский мир. Контакты с ним проявлялись обычно только в связи с крестовыми походами, да и в этом случае только в крайне враждебной, военной форме. Правда, все-таки и здесь имеются отдельные достойные внимания исключения, известия о связях в рамках переговоров и даже матримониальных проектов [715] См. к последующему изложению: Möhnng H . Saladin und der Dritte Kreuzzug. Wiesbaden, 1980. (Frankfurter historische Abhandlungen; 21). S. 125. , которые существенно дополняют наш образ Барбароссы как политика, демонстрируя прежде всего размах его дипломатической активности. Вероятно, весной 1172 года император через Геную отправил посланника к султану Саладину, которому во второй половине XII века суждено было возвести силы ислама на необычайную высоту. Движущий мотив Штауфена в случае с этой необычной дипломатической акцией можно, без сомнения, видеть в попытке обеспечить себе максимально выгодную позицию в возобновленных в 1170 году переговорах с восточно-римским императором Мануилом. В этих его действиях отчетливо проявилось и то, насколько искусно Барбаросса сумел перенять для своих собственных целей образец и манеру столь изощренной византийской дипломатии. Саладин ответил присылкой посольства, которое предложило заключить брак между сыном султана и дочерью императора и почти полгода путешествовало со штауфеновским двором по Германии (в 1173–1174 годах). Барбаросса оказывал послам широкое гостеприимство, позволяя им составить представление о городах и нравах немецких земель Империи. Только в 1174 году мусульмане, награжденные богатыми подарками, были отпущены на свою родину. Хотя брак не состоялся, Штауфен в это время все же явно мог оказывать дипломатическое давление на Византию.

В те же годы дело дошло и до контактов с малоазиатским государством сельджуков [716] Ibid. . Вероятно, в связи с паломничеством Генриха Льва в 1172 году султан Кылыч-Арслан II Иконийский был приобщен к его дипломатической активности, что также должно пониматься только в контексте переговоров, которые велись с Византией. Для сельджуков, с точки зрения укрепления их позиций в борьбе с императором Мануилом, подобные контакты с западным императором представляли такой же интерес, как и для самого Барбароссы. Согласно сообщению Оттона Санкт-Блазинского (правда, более позднему), Кылыч-Арслану довелось еще один раз, в 1179 году, обратиться к штауфеновскому двору и, подобно его брату по вере Саладину, предложить заключение матримониальной связи. Но и эти переговоры остались лишь эпизодом. Новое соприкосновение с исламским миром произошло впоследствии только уже в связи с крестовым походом [717] См. обобщающую работу: Eickhoff E. Op. cit. . Захват Саладином Иерусалима (1187 год) в конечном счете дал повод для этого предприятия. Уже во время самого похода в мае 1190 года дело дошло до взятия столицы сельджукского государства Икония (Коньи). При этом мы больше не слышим ничего, напоминающего о дружественных контактах в 1170-е годы. Впрочем, в распоряжении Кылыч-Арслана в 1190 году больше не имелось неограниченной власти. Он находился тогда в остром конфликте со своими сыновьями.