Фердинанд Опль - Фридрих Барбаросса

Как уже отмечалось в связи с вопросом об отношениях с епископскими имперскими церквями, решающая роль естественно и постоянно придавалась фактору личных связей. Это ведет нас и к проблеме религиозных позиций самого Фридриха Барбароссы [558] См об этом: Opll F. Amator ecclesiarum. S. 70 ff. . Несомненно, мы должны исходить при этом из тесной связи с церковью и духовенством, характерной именно для высшей знати эпохи. Каждодневное общение с представителями клира, основание собственных фамильных монастырей, предпочтение, оказываемое определенным церквям в качестве усыпальниц аристократических родов, условия осуществления церковных фогтских прав, не подлежащие пересмотру с точки зрения властных прав знати, — все это составные элементы мозаичной картины связей с миром духовенства, очевидные и в случае Барбароссы. Рагевин выразительно излагает нам, что к повседневным привычкам Штауфена относились ежеутреннее раннее посещение мессы и доверительное общение с духовными лицами [559] Rahewin. Gesta IV 86 // Bischof Otto. S. 708 ff. . Церковные мужи не только привлекались государем к совету по вопросам большой политики, император, очевидно, искал с ними беседы, касающейся проблем спасения души. Он выказывал чрезвычайный интерес к теологическим дискуссиям, и при этом был готов также слушать и со вниманием относиться к аргументам, не совпадающим с его взглядами. Очень выразительно это проступает в разговорах, которые Барбаросса вел в сентябре 1163 года в Нюрнберге с крупным теоретиком его эпохи, пробстом Герхохом Райхерсбергским, проалександровский образ мыслей которого император не пытался изменить и явно относился к нему терпимо [560] Classen P. Op. cit. S. 211–212; Opll F. Amator ecclesiarum. S. 81–82. .

В личном общении государя с духовными лицами нередко проявляется именно момент благоговения перед духовной и моральной высотой соответствующей персоны, момент почитания и восхищения. Один особенно красивый эпизод предлагается нам в дважды встречающемся сообщении из разных жизнеописаний святого Убальда Губбийского. Когда коронованный несколько недель назад император в середине лета 1155 года впервые следовал по Средней Италии и сразу после завоевания Сполето намеревался также захватить город Губбио в наказание за сопротивление его власти, он будто бы отказался от этого намерения благодаря встрече с епископом Убальдом. В аутентичности этого известия, переданного двумя возникшими независимо друг от друга сочинениями, едва ли можно сомневаться. Однако и тот факт, что преемник Убальда, Теобальд, в начале шестидесятых годов посвятил императору составленное им житие своего праведного предшественника, однозначно говорит в пользу истинности события. Барбаросса почтительно одарил внушающего уважение епископа и вернул его городу свою милость [561] BOM 340, ср.: Opll F. Amator ecclesiarum. S. 81–82. .

В таком одаривании и почитании духовных лиц и церквей должен в определенной степени проявляться материальный субстрат отношений государя с клиром. Можно доказать многочисленными примерами, что Штауфен с готовностью выступал жертвователем и дарителем в пользу церкви. В 1162 году — в год своего триумфа над Миланом — государь повелел выдать денежное пожертвование всем церквям Империи: о нем мы имеем сведения в связи с той его частью, что была выделена аббатству Петерсхаузен близ Констанца. Благотворительные пожертвования Штауфена, которому в Бамбергском некрологе был присвоен знаменательный титул amator ecclesiarum (почитатель церквей), засвидетельствованы многими отдельными сообщениями. Они являются важным выражением его личной религиозности, которую, впрочем, нельзя описать и понять, не принимая во внимание данностей имперской политики, стремления Фридриха к репрезентации и исполнению своей обязанности правителя. Так, например, не без этой значительной имперско-политической подоплеки следует рассматривать и понимать дарение Ахенской придворной капелле по поводу канонизации Карла Великого в декабре 1165 года. Поддержка церкви не только являлась выражением религиозного настроения, но и, более того, относилась к высшим обязанностям государя как их важная составная часть. Такого рода пожертвования — в немалой своей части известные нам из записей некролога — могли состоять в денежных выплатах, в почетных дарах и подарках, среди которых особенно выделяются предметы церковной утвари, но также и великолепный круглый светильник придворной капеллы в Ахене или мощи, а кроме того и в наделении привилегиями, которые гарантировались грамотами.

Странным образом Фридрих Барбаросса по-настоящему не выступает в качестве основателя монастырей — заключение, которое, впрочем, можно смело счесть относительным в силу прочих многократно подтверждаемых поощрений церкви со стороны монарха. В результате его инициатива как «основателя» может усматриваться, во-первых, в поощрении и поддержке таких начинаний, во-вторых, с учетом нескольких основанных госпиталей. Тесная связь госпиталей с разрастающейся в этот период городской жизнью, но одновременно и значение этого института для уменьшения нужды, как и для развития средств сообщения (функции странноприимного дома), могли стать для Штауфена существенными поводами обратить большее внимание именно на этот вид церковных учреждений. Возможно, здесь допустимо увидеть и реалистическое, весьма связанное с практикой проявление человеческого характера Фридриха Барбароссы.

К области феноменов, несущих на себе постоянный отпечаток большой политики и нужды в репрезентации и демонстрации суверенитета Империи, относится и участие императора в крупных церковных празднествах и действах, связанных с канонизацией. Как правило, с исключительным великолепием отмечались три больших церковных праздника в году — Пасха, Троица и Рождество. Они были предпочтительными датами торжественных коронаций, на которых властитель «шел под короной». Однако даты церковных торжеств, «святые дни», избирались также по преимуществу и для созыва больших имперских собраний, использовались нередко для того, чтобы особенно выразительно подчеркнуть политические деяния государя [562] Ср.: Schalter H. M Der heilige Tag als Termin mittelalterlicher Staatsakte // Deutsches Archiv für Erforschung des Mittelalters. 1974. Jg. 30. S. 1-24. . По поводу личного участия императора в церковных празднествах следует далее вспомнить о его присутствии при освящении церквей, например в 1157 году в Фульде или в 1179 году в цистерцианском монастыре Вальдзассен, а также при перенесении мощей. Так, перенесение останков покровителя города Лоди, Святого Бассиана, из Старого в Новый Лоди осенью 1163 года не только дало повод достойным образом завершить намеченный императором в 1158 году перенос города с Ламбро на Адду. Одновременно оно послужило — при личном участии штауфеновского антипапы Виктора IV — масштабной демонстрацией церковной политики Империи в период схизмы. К тому же самом контексту относится и проведенная двумя годами позже канонизация Карла Великого в Ахене, хотя в случае с западноевропейским примером оказывалась задействована несравнимо большая, можно сказать, европейская политическая сцена.