Кристин Нефф - Самосострадание. О силе сочувствия и доброты к себе

К несчастью, эти границы часто порождают предрассудки и ненависть. Ведь нам не только нравится чувствовать, будто мы превосходим других людей и находимся выше среднего уровня в том, что касается наших личных качеств, — нам нравится чувствовать, будто наши группы превосходят все другие. Согласно теории социальной идентичности Генри Тэджфела, когда мы идентифицируем себя с какой-то группой, наше чувство собственного достоинства тесно связано с принадлежностью к этой группе [56]. Поэтому мы глубоко заинтересованы в том, чтобы представить «нас» в лучшем свете, а «их» в худшем. Именно заинтересованность в позитивном имидже той или иной группы лежит в основе групповой дискриминации и расизма. Я хочу принизить твою группу (гендерную, этническую, расовую, политическую, национальную) потому, что тем самым я возвышу собственную группу и это придаст мне чувство гордости и законного превосходства. Когда куклуксклановец надевает белый колпак и мантию или потенциальный террорист приходит на митинг, его чувство собственного достоинства становится куда сильнее — и опаснее — любого наркотика.

Исследования Тэджфела показали, что групповые предрассудки возникают даже тогда, когда группы формируются по произвольному принципу [57]. Например, можно разделить людей на группы на основании того, кого из художников-абстракционистов они предпочитают, Клее или Кандинского, или даже на основании того, «орел» или «решка» выпали при подбрасывании монетки, и все равно люди будут больше симпатизировать членам своей группы, предоставлять им больше ресурсов и не доверять представителям другой группы.

Групповая самоидентификация лежит в основе большинства ожесточенных конфликтов, будь то потасовка между районными школьными командами или крупномасштабная война между государствами. Тэджфел ощутил последствия групповой предвзятости на себе. Польский еврей, учившийся в парижской Сорбонне в то время, когда началась Вторая мировая война, он был призван во французскую армию и попал в плен к нацистам. Его поместили в лагерь для военнопленных только потому, что никто не знал, что он еврей. Большинство его друзей и родных, оставшихся в Польше, были убиты. Холокост — один из ужаснейших (и, к сожалению, не последних) примеров, показывающих, до какой жестокости могут доходить люди из-за того, что относят себя и других к разным группам.

К счастью, психологи обнаружили, что, когда чувство принадлежности простирается на все человеческое сообщество, а не замирает у границ конкретных социальных групп, конфликтов становится существенно меньше. Если мы признаём, что все мы взаимосвязанные, а не отдельные существа, то понимание и прощение можно дарить щедрее и себе, и другим, поскольку барьеров между людьми становится меньше. Эту мысль прекрасно иллюстрирует один эксперимент [58]. Студентов-евреев попросили оценить, насколько они готовы простить современных немцев за то, что случилось во времена холокоста. Исследователи предложили участникам два описания холокоста: первое — это когда немцы проявляли агрессию по отношению к евреям, и второе — это когда люди проявляли агрессию по отношению к другим людям. Еврейские студенты выразили б о льшую готовность простить современных немцев во втором случае, когда речь шла о людях, а не о социальных группах, и в этом же случае нашли больше сходств между немцами и собой. Всего лишь сместив акцент с различий на схожесть, мы можем значительно изменить восприятие и эмоциональную реакцию.

Есть замечательная программа для подростков, «День испытаний», позволяющая обрести невероятный опыт единения с другими [59]. Группа старшеклассников проводит день за занятиями, способствующими возникновению чувства общности со сверстниками. Например, во время упражнения «Границы, которые нас разделяют» подростков просят встать перед линией, нарисованной на полу школьного спортзала. Потом ведущий начинает описывать разнообразные болезненные ситуации, а те, кто хоть раз в них попадал, переходят на другую сторону зала. Он говорит медленно, всякий раз давая каждому время увидеть, кто еще страдал так же, как он. «Пожалуйста, переступите эту линию, если вас когда-нибудь обижали или осуждали из-за цвета кожи… Если вас унижал в классе учитель или ученик… Если вас запугивали, или дразнили, или обижали из-за того, что вы носите очки, брекеты, слуховой аппарат… из-за вашей манеры говорить, из-за того, во что вы были одеты, из-за форм, размеров или вида вашего тела». В какой-то момент линию пересекают почти все, и становится очевидно, что от осуждения и жестокости в тот или иной момент страдают все подростки. После этого упражнения даже самые крепкие ребята обычно не могут сдержать слез: их переполняет сочувствие к себе и остальным. Этот опыт разрушает воображаемые стены, из-за которых подростки чувствуют себя одинокими, дает им понять, что их чувство оторванности — заблуждение, снижает вероятность возникновения между ними конфликтов.

Вот почему признание человеческой общности, эта составляющая самосострадания, имеет такую исцеляющую силу. Тогда чувства собственного достоинства и принадлежности основаны на том простом факте, что мы люди, нас нельзя ни отвергнуть, ни изгнать. У нас нельзя отнять нашу человеческую сущность, как бы мы ни отличались от других. Само то, что мы несовершенны, подтверждает: мы полноправные представители человечества и потому всегда связаны с целым.

Однако очень часто мы идем на поводу у своего сознания и начинаем верить, что можем и даже должны быть не такими, какие мы есть. Никому не нравится чувствовать себя небезупречным, но некоторым людям смириться с несовершенством особенно трудно. Перфекционизм — это болезненная потребность достигать поставленных целей, возможность не дотянуть до идеала здесь даже не рассматривается. Перфекционисты испытывают огромный стресс и беспокойство: им нужно, чтобы все получилось так, как надо, а когда так не выходит, они страшно переживают. Нереально завышенные ожидания неизбежно приводят к разочарованию. Из-за того что перфекционисты видят все в черно-белом цвете — либо я само совершенство, либо ни на что не гожусь, — они все время недовольны собой.

Том писал исторические романы и достойно на них зарабатывал, правда, никогда не добивался большого успеха. Авторские гонорары покрывали все его расходы (что для писателя вообще-то серьезное достижение), но Том понимал, что не будет доволен, пока не напишет бестселлер. Наконец к нему пришла настоящая удача. Его новый роман получил хвалебный отзыв от New York Times, и несколько телеканалов и радиостанций пригласили его на интервью. Доходы от продажи книги стали быстро расти. Вскоре Том уже представлял себе надпись «Бестселлер номер один» на мягкой обложке. Но хотя книга прекрасно продавалась и даже попала в список бестселлеров (под номером 23), Том не был счастлив. Он думал только о том, что продажи вообще-то могли бы быть и повыше. Он не был номером один и даже не попал в первую десятку. Как ни странно, подавленность Тома усилилась после того, как взлетели продажи, поскольку «лучший» вариант уже крепко засел у него в голове. Ему было недостаточно быть просто хорошим, поэтому он чувствовал себя неудачником даже несмотря на то, что добился настоящего успеха. Эта история прекрасно иллюстрирует коварную сущность перфекционизма и показывает, какие страдания он может вызывать.