Дэвид Граймс - Неразумная обезьяна [Почему мы верим в дезинформацию, теории заговора и пропаганду] [litres]

Точно так же многие из нас игнорируют бедственное положение бездомных или обездоленных, убеждая себя в том, что, вероятно, у этих людей есть какие-то внутренние пороки и изъяны, и отгоняя неудобную мысль о том, что, возможно, виной всему социальные и экономические факторы, повлиять на которые у них не было ни малейшего шанса. Мы имеем большую склонность считать, что дурные поступки или везение других обусловлено тем, что эти люди изначально плохи, и не принимаем в расчет ситуационные факторы, которые могут играть в этом важную роль. Аргументами от природы слишком часто пользуются для удобной рационализации непростительного поведения и скудного мышления. Ошибки, связанные с такими суждениями, часто приводят к тому, что целые этнические группы получают каинову печать, а это, в свою очередь, может стать причиной кровавых и несправедливых притеснений. В конце концов, если вы хотите оправдать отношение к кому-либо как к недочеловеку, то ссылка на некий якобы присущий ему порок является мощным способом его дегуманизации.

В поисках адекватных решений проблем, с которыми мы сталкиваемся как биологический вид, нам следует всеми силами избегать рефлекторного эссенциализма. Люди и ситуации, в какие они попадают, часто бывают весьма сложными; упрощающие концепции “хороший” или “плохой” не годятся для полноценного описания ни людей, ни идей. Сталкиваясь с чужими мнениями или ситуациями, мы должны стараться избежать греха предвзятых, пристрастных суждений. Надо оценивать идеи по их содержательной ценности, а не мазать все без нужды одним миром. В противном случае мы превращаем решение сложных проблем в дешевый балаган, а людей, со всеми нюансами их характеров, сводим к двумерным фигурам ходульных героев или злодеев. Да и в любом случае это может стать стимулом быть добрее друг к другу в нашем безумно сложном мире, где живет множество людей с самыми разными взглядами.

Книга “О происхождении видов путем естественного отбора” вышла в свет в ноябре 1859 года и неожиданно стала хитом (первый тираж – 1250 экземпляров – разошелся за один день). В ней Чарльз Дарвин представил миру высочайшее достижение научного мышления – теорию эволюции путем естественного отбора. В написанной для широкой публики книге была блестяще изложена идея о том, что биологические виды возникают и развиваются в течение длительного времени под давлением отбора со стороны окружающей среды. Эта гипотеза подкреплялась множеством доказательств, собранных во время экспедиций, и все они приводили к восхитительной, но смиряющей человеческую гордыню истине: невероятное разнообразие жизни на нашей планете возникло в результате происхождения от одного общего предка. Дарвин понял и открыл миру, что каждый вид – как ныне здравствующий, так и вымерший – является ветвью раскидистого древа жизни, ветвью, неразрывно связанной со всеми другими формами жизни на Земле. За многие десятилетия, прошедшие после публикации классического труда Дарвина, накопилось невероятное количество данных, подтверждающих справедливость теории эволюции.

Сегодня трудно переоценить значение и важность этой книги, поскольку она составляет фундамент современной эволюционной биологии. Теория Дарвина красива, изящна и сильна: в каждой популяции случайные мутации приводят к значительной вариабельности признаков у разных особей. Эти признаки часто наследственные, то есть передающиеся от родителей потомкам. При ужесточении конкуренции за пищу и ресурсы у менее приспособленных к окружающей среде индивидов снижаются шансы на выживание и размножение. Напротив, особи, лучше приспособленные к окружению, лучше и размножаются, передавая потомству свои признаки в следующих поколениях. Это и есть процесс естественного отбора, в результате которого постепенно, в течение длительного времени накапливаются вариации и усиливается дивергенция, что приводит к возникновению новых видов. Философ и биолог Герберт Спенсер назвал это “выживанием самых приспособленных”. И Дарвин, и еще один первопроходец теории эволюции, Альфред Рассел Уоллес, взяли этот термин на вооружение в надежде избежать превратного толкования, будто природа сама активно участвует в отборе.

Однако несмотря на то, что Дарвин и его современники изо всех сил старались избежать неверного понимания теории эволюции, ее лживые и запутанные интерпретации существуют и по сей день. В определенных кругах теорию эволюции неизменно считают спорной и даже ложной. К 1860 году в викторианском Лондоне естественный отбор стал темой жарких дискуссий, в ходе которых Дарвина упрекали за непонимание его теории другими. За вспышкой общественного интереса последовала мощная негативная реакция. Теория естественного отбора рассматривала человека как часть животного царства, а не как некое особое высшее существо. Это оскорбило религиозные чувства многих прелатов англиканской церкви, которые увидели в теории эволюции вызов, брошенный убежденности в участии Бога в процессе творения. Даже человек, некогда учивший Дарвина геологии, преподобный Адам Седжвик, с порога отмел гипотезу своего бывшего ученика, предупредив, что если его старый друг не признает безусловную истинность Библии, то они никогда не встретятся на небесах. Блестящие прозрения Дарвина вызвали неудовольствие и у его весьма могущественного врага – Ричарда Оуэна.

Оуэн считался одним из столпов британской науки; он и в самом деле был выдающимся анатомом и натурфилософом, к чьим несомненным достижениям можно отнести изобретение термина “динозавр” и основание Британского музея естественной истории. Несмотря на такие достойные похвалы свершения, человек этот был, однако, склонен к интригам и отличался мстительностью. Особенно отвратительно эти черты проявились в истории с неприкрытым обворовыванием и моральным уничтожением блистательного палеонтолога Гидеона Мэнтелла. Подстегнутый, судя по всему, ревностью к успехам этого ученого, Оуэн использовал свое высокое положение в науке для того, чтобы не допустить публикации новаторских работ Мэнтелла, а затем нагло присвоить себе его открытия. Когда Мэнтелл попал в дорожную аварию и его парализовало, Оуэн воспользовался ситуацией и украл другие заслуги несчастного, переименовав тщательно исследованные Мэнтеллом образцы на свой лад. Мэнтелл с прискорбием констатировал: “Какая жалость, что человек, обладающий неоспоримыми талантами, может быть столь подлым и завистливым”. Даже после того, как пристрастившийся к морфию и покинутый всеми Мэнтелл в 1852 году умер, Оуэн не прекратил оскорблять своего многострадального оппонента: он анонимно опубликовал некролог, в котором назвал Мэнтелла заурядным ученым, практически ничего не сделавшим для науки. Возведя на Мэнтелла эту клевету, Оуэн удалил из тела покойного фрагмент позвоночника и разместил его в экспозиции Британского музея.