Дэвид Граймс - Неразумная обезьяна [Почему мы верим в дезинформацию, теории заговора и пропаганду] [litres]

Это положение не является результатом умышленного обмана, ибо это порочность самого процесса запоминания. Обстоятельство, что показания разных свидетелей часто противоречат друг другу, коренится в той же фундаментальной гибкости памяти. Но почему дело обстоит именно так? К счастью, причуды памяти издавна вызывали живейший интерес неврологов; в частности, об этом предмете очень подробно писал Оливер Сакс. В своей автобиографии он рассказывает о пережитом им страхе, когда во время налета немецкой авиации во дворе их дома взорвалась зажигательная бомба, едва не уничтожившая все вокруг. Через некоторое время после публикации книги старший брат Сакса сказал Оливеру, что его самого в то время не было в Лондоне, а живописные подробности взрыва он узнал из его (брата) письма: рассказ произвел на юного Оливера неизгладимое впечатление и каким-то образом вплелся в ткань его собственной памяти:

Это большое и сильное огорчение – осознать, что некоторые из самых дорогих нашему сердцу воспоминаний никогда в жизни не имели места или происходили с другими людьми. Подозреваю, что многие восторженные и воодушевляющие переживания, которые кажутся мне подлинно моими, возникли из чужих внушений, которые, повлияв на меня – осознанно или подсознательно, – были затем мною забыты.

Переживания Сакса отнюдь не уникальны. Существует концепция, согласно которой память является надежным хранилищем записей обо всем, что происходило раньше: хранилищем всех наших переживаний, эмоций и событий, на основе которых формировалась наша личность. Но правда заключается в том, что какой бы достоверной ни казалась нам наша память, содержащиеся в ней воспоминания суть всего лишь приближения, которые постоянно переписываются и размываются, искажаясь и изменяясь со временем. Наш разум обладает фантастической склонностью к перетасовке происшедших событий и к изменению сюжетов, он приукрашивает случившееся и упрощает последовательности. Наша память – это не магнитофонная пленка с раз и навсегда запечатленными на ней событиями, и она является невероятно удобным объектом манипуляций, причем манипулировать ею можем как мы сами, так и другие люди.

Такая текучесть памяти может стать поистине удручающей, если решительно этому не противостоять. Например, для меня 2007 год выдался очень богатым на разные события, сильно повлиявшие на мое ближайшее окружение. Чтобы создать отдушину, позволившую бы пережить этот хаос, я стал вести подробный дневник, куда заносил сведения обо всех происходивших тогда событиях. Несколько лет спустя мы с моим другом стали вспоминать те бурные месяцы – будучи писателем, друг хотел написать художественный вариант воспоминаний о тех событиях, сделав их фоном сюжета своей книги. Горя желанием помочь, я начал рыться в дневнике, чтобы освежить воспоминания, и меня страшно удивило, насколько мои записи отличались от наших воспоминаний. Дневник в той или иной степени противоречил воспоминаниям о событиях и их хронологии, не говоря уж о том, что не совпадали даже сами наши с другом воспоминания! Мне стало очень любопытно, и я поднял архив старых электронных писем и сообщений того времени. Они подтвердили точность дневниковых записей, но привели меня к весьма неприятному заключению: наша память независимо от нас реструктурирует детали и с течением времени меняет последовательность событий.

Эта уязвимость памяти может, конечно, удивлять, но, как красноречиво констатировал исследователь памяти Кристофер Френч, “все наши воспоминания суть не что иное как реконструкция, и эта реконструкция в той или иной степени всегда будет грешить искажениями”. Цепочки воспоминаний настолько хрупки, что в них могут внедриться и ложные воспоминания. Известная исследовательница проблем памяти Элизабет Лофтус продемонстрировала это свойство памяти в эксперименте с условным названием “Потерялся в супермаркете”. В серии своих опытов Лофтус и ее сотрудники исследовали вопрос о том, можно ли внедрить в реальные воспоминания абсолютно вымышленное событие. Ученые собрали о каждом испытуемом рассказы родственников о событиях его раннего детства. Разговаривая с испытуемыми, исследователи вставляли в эти правдивые истории какое-нибудь ложное воспоминание – например, о том, как участник эксперимента совсем маленьким потерялся в огромном магазине, был найден неким пожилым человеком и возвращен родителям. Несмотря на то, что это событие было вымышленным от начала до конца, 25 процентов испытуемых не только поверили в его истинность, но и стали припоминать детали, убежденные в том, что именно так все и было. Подобные ложные воспоминания – вовсе не исключение. В других экспериментах было показано, что до 37 процентов испытуемых трактуют ложные воспоминания, индуцированные исследователями, как реальные и добавляют к ним собственные придуманные детали.

Более того, если фальсифицированное воспоминание сопровождается другими, якобы подкрепляющими его свидетельствами, то масштаб ложных воспоминаний и их подробностей стремительно увеличивается. В одном эксперименте его участникам предъявляли сфабрикованные фотографии, на которых они – детьми – находились в гондоле воздушного шара. Такое подкрепление драматически увеличивало число испытуемых, которые вспоминали дополнительные детали этого придуманного полета. Тут, конечно, не надо усматривать попытку испытуемых сознательно и целенаправленно обмануть экспериментатора: происходившее было следствием способа, каким мы интерпретируем и строим наши воспоминания. Лофтус формулирует это так: “Память – это не прибор для воспроизведения видеозаписей, на котором вы просто проигрываете сохраненные изображения; она скорее напоминает страницу Википедии, в которую вы можете вносить изменения, но, что еще важнее, изменения могут вносить и другие люди”.

Мысль о том, что самые дорогие нашему сердцу воспоминания могут меняться – не только нами, но и другими, – способна вызвать нешуточную тревогу, но эта идея подкрепляется добросовестными научными данными. Огромное влияние на нашу память оказывают социальные факторы. Один из таких феноменов называют конформностью памяти (когда воспоминания одного индивида влияют на воспоминания другого). Я сошлюсь на известный пример. Свидетелей убийства министра иностранных дел Швеции Анны Линд перед вызовом на допрос поместили в одной комнате. Вопреки данной им инструкции, они обсуждали свои версии происшедшего, заражая воспоминания друг друга предвзятостью. Когда убийца, Михайло Михайлович, был наконец опознан благодаря кадрам с видеокамеры наблюдений, выяснилось, что описания свидетелей даже отдаленно не напоминали его реальную внешность. Несмотря на то, что показания свидетелей выглядели вполне связными, на деле они оказались совершенно иллюзорными.