Дэвид Граймс - Неразумная обезьяна [Почему мы верим в дезинформацию, теории заговора и пропаганду] [litres]

Следовательно, само наше существование может зависеть от вывода верных заключений из вероятностной информации. Если при этом люди – особенно те, кто должен разбираться в этих вопросах, – делают ошибки, то цена их может оказаться очень высокой. В первые месяцы кризиса, связанного со СПИДом, до изобретения антиретровирусных лекарств, положительный результат анализа на носительство ВИЧ считался равнозначным смертному приговору. Безоглядная вера в достоверность анализов на ВИЧ вызывала у многих врачей чувство ложной уверенности, и едва ли не всем пациентам говорили, что они наверняка больны, хотя это было неправдой. Немудрено, что многие впадали из-за этого в депрессию или пускались во все тяжкие – из-за ложноположительного результата, вероятность которого была достаточно высока!

Есть и еще одна сфера, в которой вероятность может решить судьбу человека: юриспруденция. Долг жюри и судей – определить степень виновности подсудимого. Для того чтобы прийти к верному выводу, судьям и присяжным приходится разбираться с массой статистической информации, которой их заваливают обвинители и защитники. В любом состязательном процессе обе стороны имеют закрепленное законом право в интересах клиента предоставлять суду статистическую информацию. С помощью этой информации присяжных пытаются склонить в ту или иную сторону. Однако как мы видели на примере с анализами на ВИЧ-инфекцию, представленные числовые данные сами по себе практически ни о чем не говорят и могут не только натолкнуть присяжных на неверные выводы, но и заставить их вынести вердикт, полностью противоречащий реальности. От статистики есть огромная польза, но в отсутствие поясняющей информации она способна не помочь, а, наоборот, запутать.

Для того чтобы показать, к каким трагическим последствиям может привести такая некомпетентность, мы рассмотрим скандал, связанный с профессором, сэром Роем Мидоу. Мидоу – выдающийся британский педиатр, прославившийся знаменитой статьей о синдроме Мюнхгаузена. Этот человек, посвященный в рыцари за вклад в педиатрию, одно время оказывал сильное влияние на социальных работников и на Национальное общество по противодействию жестокому обращению с детьми. Его знают также как автора максимы, получившей название “закона Мидоу”: “Одна внезапная детская смерть – это трагедия; две детские смерти вызывают подозрение; три смерти должны считаться убийством до тех пор, пока не будет доказано противоположное”.

Однако склонность Мидоу искать во всем игру темных сил была результатом его статистической некомпетентности, и его математическая безграмотность рушила чужие жизни. Нигде это не проявилось так очевидно, как в чудовищном испытании, которое в конце девяностых годов пришлось пережить Салли Кларк. Салли и ее мужа Стива (оба супруга были адвокатами) постигло страшное несчастье – в результате синдрома внезапной детской смерти они лишились двоих маленьких сыновей. Первый сын, Кристофер, потерял сознание и умер, когда ему было одиннадцать недель. Второй сын, Гарри, скончался при похожих обстоятельствах в возрасте восьми недель. В обоих случаях Салли была с детьми одна. На телах Кристофера и Гарри обнаружились следы травм, вызванных, вероятно, отчаянными попытками Салли реанимировать мальчиков. Для зарождения подозрения этого оказалось достаточно.

Невероятное горе семьи Кларк было усугублено предъявлением обоим супругам обвинения в убийстве. Со Стива – в связи с отсутствием улик – обвинения были сняты, но судебное преследование Салли государственный обвинитель прекратить отказался. Мидоу – который в то время считался ведущим специалистом Великобритании по жестокому обращению с детьми – был вызван в суд в качестве свидетеля обвинения. Ввиду отсутствия прямых улик Мидоу использовал статистические данные о том, что в семье среднего класса, в которой супруги не курят, вероятность внезапной детской смерти составляет один случай на 8 543 ребенка. Мидоу подсчитал, что вероятность такого совпадения, как смерть обоих детей, составляла 1 на 73 миллиона. Выступая перед присяжными, Мидоу пояснил свою позицию на примере малой вероятности повторных побед на скачках:

Есть определенный шанс выиграть, если поставить на откровенного аутсайдера на Больших национальных скачках; скажем, его шанс равен 1 к 80, но вы поставили на него в прошлом году, и он выиграл; на следующий год вы ставите на другую лошадь при тех же шансах – 80 к 1, да, вы снова ставите – и снова выигрываете. Допустим, вы ставите в течение четырех лет при тех же шансах, и вероятность выигрыша уже равна 1 к 73 миллионам. Надо сказать, что вам очень сильно везло, но вероятность выигрыша, как я уже сказал, – весьма и весьма мала. То же самое можно сказать и об этих смертях. Каждое из этих событий маловероятно, а вместе они практически невозможны.

Сказано это было уверенно, цифры были недвусмысленны, доводы убедительны – казалось, Салли уличена. Неудивительно, что СМИ ухватились за этот пассаж обвинительной речи, посчитав утверждения Мидоу неопровержимым доказательством вины несчастной женщины. На основании свидетельства Мидоу Салли Кларк стала объектом всеобщей ненависти – пресса выставила ее отпетой злодейкой, безжалостной детоубийцей. Присяжные поддались общему настроению, и в результате Салли Кларк была признана виновной в двойном детоубийстве.

Тем не менее этот приговор возмутил профессиональных статистиков, и тому были веские причины: чтобы выдать вероятность, равную 1 к 73 миллионам, Мидоу просто перемножил вероятности двух якобы независимых событий. Такой подход оправдан, когда речь идет о подбрасывании монеты или вращении рулетки, где каждый следующий исход действительно не зависит от предыдущего. Но этот подход в корне неверен, если события не являются независимыми. Даже в конце девяностых годов из эпидемиологических исследований уже было известно, что синдром внезапной детской смерти связан с генетической предрасположенностью или с какими-то факторами окружающей среды. Это соображение делает смехотворное допущение о том, что эти две смерти независимы, попросту абсурдным; вероятности, на которых основывалось обвинение Кларк, были крайне сомнительными.

Но мало этого: помимо страшной некомпетентности Мидоу в вопросах статистики, убежденность присяжных, а также национальных СМИ в виновности Салли Кларк покоилась на статистической ошибке столь распространенной, что она даже получила особое название: ошибка прокурора . Давайте на мгновение представим себе, что данные Мидоу верны. Многие могли бы посчитать эти числа эквивалентом вероятности невиновности Салли – 1 к 73 миллионам. Но такой вывод абсолютно ничем не подкреплен. Конечно, случаи множественной внезапной детской смерти редки, но не менее редки и случаи материнского детоубийства. Для того чтобы оценить, какой из этих вариантов более вероятен, эти противоречащие друг другу объяснения – для определения их относительной вероятности – следует сравнить. В случае Кларк, если бы такой анализ был сделан, вероятность двух последовательных трагедий (смерти детей от СВДС) оказалась бы выше вероятности умышленного убийства, что и продемонстрировало бы внутреннюю порочность ошибки обвинителя.