Ганс Айзенк - Эксперимент. Самые жестокие исследования в психологии

Некоторые исследователи считают, что различные гормональные эффекты могут частично объяснять, почему подавляющее большинство насильственных преступлений совершается не женщинами, а мужчинами. Помимо этого было установлено, что связь между скоростью секреции тестостерона и уровнем явной враждебности хорошо выражена у молодых мужчин, но не у старых (Goldman, 1977). Эта связь особенно заметна у юношей, совершавших нападения на людей или попытки убийства. Тестостерон может выделяться в больших количествах у молодых мужчин, чем у мужчин более старшего возраста. Мы, однако, подчеркиваем, что научение, социальные ожидания и когнитивные процессы играют крайне значительную роль в любой статистике, показывающей гендерные различия в криминальном поведении.

Здесь будет уместно обсудить предменструальный синдром (ПМС) — комплекс физиологических и психологических изменений, происходящих перед менструацией, обычно за 4–7 дней до ее начала. Хотя ведутся активные дебаты по поводу того, насколько значимы предменструальные симптомы и насколько они распространены, чтобы их можно было диагностировать как синдром. Эти изменения могут включать опухание конечностей и грудей, утомляемость и головные боли. С другой стороны, некоторые исследователи сообщили также и о позитивных симптомах, связанных с ПМС, таких как повышение креативности и физической энергии.

Исследователи считают, что предменструальные симптомы связаны с изменениями в гормональном балансе между эстрогеном и прогестероном (Моуег, 1976; Tasto & Jnsel, 1977). Во время предовуляционной фазы (от начала цикла до четырнадцатого дня) прогестерон доминирует относительно эстрогена, и это доминирование достигает максимального уровня приблизительно на четырнадцатый день (овуляция), когда уровень эстрогена начинает расти и в конечном счете становится доминирующим. Понижение уровня прогестерона ассоциируется с высокой степенью риска суицида, особенно насильственного суицида (Wetzee, Me Clure & Reich, 1971), госпитализацией, связанной с депрессией и шизофренией (Tasto & Jnsel, 1977), и совершением преступлений женщинами (Dalton, 1964; Moyer, 1971). Поскольку физиологические изменения предположительно могут оказывать сильное влияние на поведение, они с успехом использовалось защитой в судебных процессах в Англии.

Возражения против того, чтобы связывать ПМС и женское криминальное поведение, вполне понятны. Во-первых, имеется слишком мало согласия относительно того, существует ли данный синдром на самом деле. Во-вторых, если бы общество согласилось использовать ПМС для вынесения оправдательных приговоров даже в какой-то части преступлений, совершенных женщинами, это могло бы иметь весьма серьезные социальные последствия. По каким критериям следовало бы определять подверженность женщины влиянию ПМС, и можно ли полагаться на показания женщин относительно их состояния в течение предменструального периода? Хотя может показаться, что значимость этих вопросов преувеличивается, они совершенно уместны, если учесть, что в течение значительной части своей жизни некоторые женщины оказываются во власти своей биологии.

Связь между предменструальным синдромом и насильственными преступлениями еще должна быть убедительно подтверждена. Первое широко цитированное исследование по данной теме было проведено Мортоном и его коллегами (Morton, Addison, Addison, Hunt & Sallivan, 1953). Цель исследования состояла в том, чтобы оценить эффективность различных методов обращения с заключенными-женщинами, применяемых для облегчения их предменструального напряжения. Мортон помимо прочего упоминает о том, что 62 % его выборки, состоящей из 249 женщин, совершили преступления, связанные с насилием (убийства, непреднамеренные убийства и нападения на людей), во время предменструальной недели. Другие 17 % из той же выборки совершили насильственные преступления в период менструации. Однако это исследование страдает многими методологическими недостатками, вследствие чего полученные данные вызывают большие сомнения. Проценты преступлений были указаны для периода, состоящего из четырех фаз (предменструальная неделя, средняя часть цикла, менструация и конечная фаза), но длительность этих фаз не учитывалась (Homey, 1978). Помимо этого не были приведены данные статистического анализа и ничего не сообщалось о методах сбора данных (Homey, 1978). И наконец, необходимо отметить, что данные Мортона никому другому не удалось воспроизвести.

В другом исследовании Дальтон (Dalton, 1961) интервьюировала 156 только что осужденных и находящихся в английских тюрьмах женщин. По ее данным, 22 % из этой выборки совершили преступления во время предменструальной фазы цикла, а другие 26 % во время менструации. Ее метод определения этих процентов основывался исключительно на ретроспективных воспоминаниях самих женщин об их менструальном цикле. Далее, Дальтон разделила менструальный цикл на 7 четырехдневных частей с периодом менструации от первого дня до четвертого и предменструальным периодом — от двадцать пятого до двадцать восьмого.

В этом исследовании, однако, мы можем видеть ряд серьезных проблем. Во-первых, преступления в этом случае относились не к разряду насильственных, но скорее имели экономический характер (магазинные кражи, кражи со взломом, растрата казенных денег, подделка документов, проституция). Во-вторых, полагаться на разовые оценки, полученные по самоотчетам респондентов об их менструальных циклах, чревато возможными ошибками, особенно ввиду того, что женщины обычно не могут точно вспомнить свои менструальные циклы (McFarland, Ross & De Courvill, 1988). В-третьих, не у всех женщин бывают регулярные двадцативосьмидневные циклы. Следовательно, разделение циклов на семь четырехдневных периодов представляется весьма сомнительной процедурой.

Недавние исследования также показали, что негативные эмоции (раздражение, чувство одиночества, депрессия и т. д.) не обязательно усиливаются во время предменструальной и менструальной фаз у большинства женщин. Например, Мак-Фарланд, Росс и де Курвиль (McFarland, Ross & De Courville, 1989) исследовали связь между представлениями женщин о менструальном дистрессе и их воспоминаниями о физическом дискомфорте и эмоциональных состояниях, сопровождающих цикл. Испытуемые ежедневно заполняли вопросник, в котором они оценивали свои эмоциональные состояния и физические симптомы на протяжении цикла. Затем их просили вспомнить свои ответы по вопроснику во время менструации. Воспоминания женщин не только не отличались точностью, но помимо этого, как оказалось, они соответствовали их представлениям о менструальном дистрессе. «Чем больше женщина верила в существование менструального дистресса, тем больше она в своих воспоминаниях преувеличивала негативный характер своих симптомов во время последнего периода» (р. 552). Сходные наблюдения были сделаны П. Като и Д. Рубле (Kato & Ruble, 1992), показывающими, что интенсивность негативных эмоций, переживаемых во время менструальной фазы, таких как напряженность, раздражительность, депрессия, эмоциональная лабильность и тревожность, остается вопросом, открытым для дискуссий. Исследование Догерти (Dougherty et al., 1998) не обнаружило свидетельств, подтверждающих связь между менструальным циклом и агрессивностью в двух группах женщин, различающихся по тяжести предменструальных симптомов, оцениваемых по их самоотчетам.