Дэвид Эпштейн - Универсалы [Как талантливые дилетанты становятся победителями по жизни] [litres]

Вскоре, однако, ему понадобились все его навыки гибкости.

Джанго было восемнадцать, когда от свечи, которая освещала фургон, загорелись искусственные цветы. Фургон взорвался адским пламенем. У Джанго обгорела половина тела, и полтора года он был прикован к постели. На всю оставшуюся жизнь мизинец и безымянный палец его левой руки – той, которой он держал гриф, – превратились в кусочки плоти, совершенно непригодные для игры на струнах. Но Джанго привык импровизировать. Подобно Пелегрине из «дочерей хора», которая лишилась зубов, он сменил стратегию. Джанго научился играть большим и двумя уцелевшими пальцами. Левая рука его стремительно летала по грифу, указательный и средний пальцы бегали по струнам, словно паучки.

Он изобрел новый способ игры на инструменте, вознеся свой творческий потенциал на небывалую высоту.

Вместе с одним французским скрипачом Джанго соединил мюзетт [18] Народный французский инструмент, напоминающий волынку. и джаз, выведя новую форму импровизированной музыки, которой сложно было подобрать определение и которая получила название «цыганский джаз». Некоторые его спонтанные композиции стали «классическими» – и теперь другие музыканты сочиняют на них свои импровизации. Он произвел настоящую революцию в том, что теперь называется «виртуозное гитарное соло», имевшее столь огромное влияние на музыкантов следующего поколения – от Джими Хендрикса (у которого был альбом импровизаций Джанго и который назвал одну из своих групп Band of Gypsys [19] «Цыганский табор» (англ., прим. пер.). ) до Принса (самоучки, который использовал в своем дебютном альбоме более десятка различных инструментов). Задолго до того, как Хендрикс создал свое собственное чудесное творение на основе гимна США, Джанго сделал то же самое с французским гимном – «Марсельезой». Не зная нотной грамоты (а может, и вовсе не умея читать – его знакомому музыканту пришлось учить Джанго писать автограф для поклонников), он сочинил симфонию, наиграв на гитаре партию для каждого инструмента в ансамбле, в то время как другой музыкант пытался транскрибировать его сочинение. Он умер в возрасте сорока трех лет от кровоизлияния в мозг, но музыка, которую он написал почти столетие назад, до сих пор живет в поп-культуре – в том числе в голливудских блокбастерах «Матрица» и «Авиатор», а также культовых играх BioShock. Автор книги «Как создавался джаз» ( The Making of Jazz ) [20] James Lincoln Collier, 1978. назвал человека, не умевшего ни читать ноты, ни играть в традиционном стиле, «вне всякого сомнения, величайшим гитаристом в истории джаза».

У Чеккини кустистые брови и борода, которая быстро-быстро открывается и закрывается, словно заросли на ветру, когда он взволнованно говорит. Вот и теперь он рассказывает о Джанго, будучи его страстным поклонником. У него даже был черный пудель по имени Джанго. «Взгляни», – заговорщицки шепчет он, открывая на YouTube клип в тонах сепии.

На экране появляется Джанго в галстуке-бабочке, с усами «карандаш» и зализанными назад волосами. Два недействующих пальца на его левой руке перебинтованы вместе, словно клешня. Внезапно рука пробегает по гитарному грифу, затем обратно, перебирая струны в стремительной череде нот. «Потрясающе! – выдыхает Чеккини. – Синхронизация правой и левой рук просто феноменальна!»

Сторонники жесткой узконаправленной практики настаивают на том, что в центре внимания процесса обучения должно быть исправление ошибок. Однако в комплексном экзамене на проверку умения импровизировать, разработанном профессором Университета Дьюка Полом Берлинером, предполагается, что детство профессионалов было «построено на принципе осмоса», а не на формальном образовании. «Многие музыканты сначала изучали весь представленный ассортимент и лишь затем выбирали инструмент для дальнейшей специализации, – писал он. – Среди молодежи не было редкостью развивать навыки владения несколькими инструментами». Берлинер добавляет, что начинающие музыканты, избравшие путь импровизации, «чье образование обеспечило им фундаментальную зависимость от формальных учителей, должны задуматься о другом подходе к обучению» [21] Paul F. Berliner. Thinking in Jazz: The Infinite Art of Improvisation, (1994), p. 140. . Некоторые музыканты рассказывали Берлинеру о сценарии, похожем на судьбу Брубера, о том моменте, когда учитель обнаружил, что они не знают нотной грамоты, но настолько овладели импровизацией, «что просто притворялись, что играют по написанному». В интерпретации Берлинера, совет профессиональных музыкантов молодым, которые только осваивают импровизацию, звучит так: «Не думай о том, что и как играешь, – просто играй».

Пока я сидел у Чеккини, он исполнил впечатляющую импровизацию. Я попросил повторить, чтобы записать ее, и он ответил: «Я не смог бы сыграть ее еще раз даже под дулом пистолета». Чарльз Лимб, музыкант, специалист по слуху и хирург органов слуха при Университете Калифорнии (Сан-Франциско), разработал клавиатуру без железных элементов, чтобы джазовые музыканты могли импровизировать даже внутри ЯМР-сканера.

Лимб выяснил, что участки мозга, которые отвечают за концентрацию внимания, комплексы и самоцензуру, отключаются, когда музыкант находится в процессе творчества.

«Как если бы мозг отключал собственную способность к самокритике», – объяснил он редакции журнала National Geographic. Во время импровизации музыканты не вычисляют собственные ошибки и не останавливаются, чтобы их исправить. Мастера импровизации учатся поведению детей: сначала уходить с головой в музыку, подражать и импровизировать и только потом учить формальные правила. «Ведь в детстве мама не давала вам книгу со словами: «Это существительное, это местоимение, это обособленный причастный оборот», – говорит Чеккини. – Сначала вы освоили звук и лишь затем – грамматику».

Однажды Джанго Рейнхардт ехал в такси вместе с Лесом Полом, изобретателем электрогитары. Пол был музыкантом-самоучкой и единственным рок-н-ролльщиком, который удостоился места в Национальном зале славы изобретателей. Рейнхардт спросил Пола, умеет ли он читать ноты. «Я ответил, что не умею, – рассказывал Пол. – Он рассмеялся до слез и сказал, что тоже не умеет. Я, говорит, даже не знаю, что это за «ми» такое – просто играю и все».

Чеккини рассказал, что он не раз приходил в замешательство, когда его просили сыграть такую-то ноту знаменитого джазового музыканта, а тот попросту не понимал. «Среди джазистов это старая шутка, – говорит Чеккини. – Спрашиваешь: «Ты ноты читать умеешь?» А тебе отвечают: «Не настолько, чтобы пострадала моя музыка». В этой шутке есть доля правды. Так, Чеккини обучал музыкантов Чикагского симфонического оркестра, который в 2015 году был назван критиками лучшим оркестром страны и пятым в мире. «Джазовому музыканту гораздо легче научиться играть классику, чем классическому – джаз, – сказал он. – Джаз-музыкант в первую очередь творец, тогда как классический – художник, воспроизводящий чужое».