Дэвид Эпштейн - Универсалы [Как талантливые дилетанты становятся победителями по жизни] [litres]

В 2017 году специалист в области экономики образования Грег Дункан вместе с психологом Дрю Бэйли и другими коллегами проанализировали шестьдесят семь образовательных программ для маленьких детей, разработанных для повышения академической успеваемости. Такие программы, как «Ранний старт» (Head Start), и в самом деле давали преимущество, но с академической точки зрения больше никаких плюсов у них не было. Исследователи выявили во всех аспектах эффект «выцветания» – когда временное академическое преимущество быстро снижалось и вскоре исчезало. На графике это выглядит так, будто бы будущие элитные спортсмены ловят своих товарищей, которые с самого начала решили с головой уйти в интенсивную практику.

Причиной этого, по мнению исследователей, является то, что программы раннего развития детей учат «закрытым» навыкам, которые можно приобрести относительно быстро посредством повторения определенных шагов, но которыми все рано или поздно овладеют. Со временем, однако, этот навык не исчезал совсем, но становился не так заметен на фоне остального мира. Пример из области двигательных навыков – попытки научить ребенка ходить чуть раньше положенного. Все рано или поздно научатся этому, и, хотя раннее освоение этого навыка поражает, никто пока не доказал, что имеет смысл торопиться.

Группа исследователей заключила, что для обеспечения долговременных академических преимуществ программы должны фокусироваться на «открытых» навыках, при которых умения и знания откладываются для последующего применения. Раннее обучение ребенка читать недолго будет давать ему преимущество, но если научить его искать контекстуальные зацепки, чтобы понимать суть прочитанного, подобное умение в долгосрочной перспективе принесет ему гораздо большую пользу. Основная проблема, как и со всеми «желаемыми сложностями», состоит в том, что ранний старт наступает слишком быстро, а для глубокого усвоения материала нужно время. «Медленный рост, – пишут исследователи, – обеспечивает развитие самых сложных навыков».

В программе «Сегодня» ( Today ) Дункан обсудил открытия своей команды. Противоположная точка зрения была высказана родителями и одним учителем, они были уверены в том, что в развитии ребенка наметился прогресс. Это не подвергается сомнению. Вопрос состоит в том, насколько хорошо они могут оценивать степень влияния на дальнейшее обучение, и, судя по всем признакам, как в случае с курсантами академии ВВС, влияние это не очень положительное [24] Два наиболее знаменитых исследования, посвященных нашумевшим интенсивным программам раннего развития, показали процесс «выцветания» нескольких когнитивных аспектов, улучшение которых они запланировали, но в то же время некоторые важные долгосрочные социальные преимущества, такие как снижение сроков тюремного заключения. Даже когда академический результат, являющийся целью программы, исчезает, кажется, будто бы расширенная программа положительных взаимодействий между взрослыми и детьми надолго оставляет свой след. На мой взгляд, молодежные спортивные программы должны учитывать одно: последствия взаимодействия между тренером и спортсменом могут длиться дольше, чем мимолетное преимущество раннего старта закрытых навыков. .

Видимый прогресс стимулирует нас, побуждая выполнять больше однотипных упражнений. Но, как и врач, диагностировавший у всех тиф, мы делаем неправильные выводы. Глубокое усвоение материала означает медленное обучение. Ранний старт вредит тем, кому он должен помогать.

Знание, обладающее долгосрочной практической пользой, должно быть очень гибким, включать в себя ментальные схемы, которые можно адаптировать для решения новых проблем. Воображаемые курсанты Академии ВВС в ходе стимуляции и ученики на уроке математики в рамках чередующейся практики учились распознавать общие черты различных типов проблем. Они не были готовы к тому, что одна и та же проблема будет повторяться вновь и вновь, им нужно было выявить скрытые концептуальные связи в моделируемых ситуациях или математических задачах, которых они никогда раньше не видели. Затем для каждой новой задачи они подбирали решение. Когда структура знания настолько гибка, что ее можно эффективно адаптировать к новым сферам или беспрецедентным ситуациям, это называется «дальний трансфер».

Существует особый тип мышления, облегчающий «дальний трансфер», – тип мышления, который не могли задействовать узбекские крестьяне из исследования Александра Лурии и который может показаться неестественным именно из-за дальности передачи. И никто из нас не задействует этот тип мышления в полной мере.

Мир стоял на пороге XVII века. В нем небесные тела вращались вокруг неподвижной Земли, словно живые организмы со своей планетарной душой. Польский астроном Николай Коперник предположил, что планеты движутся вокруг Солнца, однако мысль эта настолько противоречила всеобщим убеждениям, что за одну попытку продвинуть ее Джордано Бруно подвергся жесткой цензуре, а позже и вовсе был сожжен на костре как еретик за то, что посмел настаивать на существовании других солнц, вокруг которых вращались другие планеты.

Может быть, души этих планет и двигались сами по себе, но все же им нужен был механизм, а потому было решено считать, что вращаются они, влекомые прозрачными хрустальными сферами. Сферы эти были невидимы с Земли и при этом сцеплены между собой, словно шестеренки в часовом механизме, что позволяло им двигаться в едином ритме, с постоянной скоростью, бесконечно. Платон и Аристотель заложили основы общепринятой модели, которая оставалась главенствующей целых два тысячелетия. Эту теорию о вселенной с часовым механизмом унаследовал и немецкий астроном Йоханнес Кеплер. Вначале он безоговорочно принял ее, однако, когда в созвездии Кассиопеи внезапно возникла новая звезда (на самом деле это был взрыв сверхновой, яркая вспышка, знаменующая собой конец жизни звезды), Кеплер понял, что концепция неизменных небес не может быть верной. Спустя несколько лет небо над Европой прорезала комета. Тогда Кеплер невольно задался вопросом: разве хрустальные сферы не раскололись бы от столкновения с ней? Итак, он подверг сомнению то, во что человечество беспрекословно верило на протяжении двух тысячелетий.

К 1596 году, в возрасте тридцати пяти лет, Кеплер уже принял теорию Коперника, согласно которой планеты вращались вокруг Солнца, но теперь перед ним встал другой, не менее глубокий вопрос. Почему те планеты, что расположены дальше от Солнца, вращаются медленнее? Быть может, у дальних планет «движущиеся души» слабее? Но почему? Чистое совпадение? А может, подумал он, не было никакого множества духов, а был всего один, живший внутри Солнца, и по какой-то причине он оказывает более сильное воздействие на ближайшие планеты. Это предположение Кеплера было так далеко от привычных убеждений, что не было никаких доводов, от которых он мог бы отталкиваться. Ему приходилось задействовать аналогическое мышление.