Марта Стаут - Социопат по соседству [Люди без совести против нас. Как распознать и противостоять] [litres]

Конечно, выражение «эгоистичный ген» не подразумевает, что ДНК – это мыслящая и чувствующая субстанция со своими собственными желаниями. Докинз использует выражение «эгоистичный ген» как метафору. Он имеет в виду, что характеристики вида определяются генами, которые заставляют людей думать, чувствовать и вести себя так, чтобы максимизировать существование этих генов в генофонде, независимо от влияния этих мыслей, чувств и поведения на самих индивидов. Например, если мой мозг позволяет мне формировать эмоциональные привязанности и я чувствую такую теплоту по отношению к своим кузенам, что делюсь с ними своими фруктами, моя собственная жизнь может сократиться, но в среднем шансы, что мои гены сохранятся в популяции, возрастут, потому что мои гены частично содержатся в каждом из моих двоюродных братьев. И гены, которые я отдала генофонду, продлевая жизнь своих кузенов, вполне могут включать в себя гены, которые заставляют меня чувствовать себя эмоционально вовлеченной.

Другими словами, гены эмоциональной привязанности «эгоистичны» – в том смысле, что они существуют, чтобы повысить собственное распространение, и они делают это без учета благополучия или даже продолжения жизни отдельного существа. Как и в известной цитате Сэмюэла Батлера: «Курица – это способ яйца сделать еще одно яйцо».

По мнению многих эволюционистов, поскольку нас объединяет больше процентов генетического состава с нашими родителями, братьями, сестрами и детьми, родственный отбор объясняет тот факт, что мы более склонны вести себя самоотверженно по отношению к нашим родителям, братьям, сестрам и детям, чем к более дальним родственникам и к незнакомцам. Кроме того, родственный отбор объясняет, почему мы воспитываем и защищаем наших детей, несмотря на тот факт, что это уменьшает наши собственные энергетические запасы и индивидуальные ресурсы выживания. С этой точки зрения совесть является генетически запрограммированным механизмом, который гарантирует, что мы не будем игнорировать маленькие дополнительные наборы нашего генетического материала, которые окажутся гуляющими вокруг на других ногах, кроме наших.

Что касается нашего генетически оформленного чувства совести по отношению к вышеупомянутым дальним родственникам и незнакомцам, геноцентричные эволюционисты предположили, что их версия естественного отбора поддерживала гены, которые привели к «обратному альтруизму» или ненулевой сумме – беспроигрышному поведению, такому, как разделение труда, поиск друзей, кооперация и избегание конфликтов. Подобное поведение опосредуется такими эмоциями, как благодарность, сострадание и совесть, и поэтому эти эмоции имели бы преимущество там, где речь идет о естественном отборе генов.

Было бы умнее не иметь совести? Были бы мы счастливее?

Но в возрождении идеи группового отбора другие эволюционные теоретики, среди которых Дэвид Слоан Уилсон и Стивен Джей Гулд, убеждают биологические и поведенческие науки, что, помимо генцентрированного, эволюция фактически могла происходить и на других уровнях. Натуралист Гулд пересматривает палеонтологические доказательства и утверждает, что естественный отбор действует на нескольких уровнях, от гена к индивидууму до группы и даже (или особенно) до вида  [80] Натуралист Гулд пересматривает палеонтологические доказательства. – S. Gould. The Structure of Evolutionary Theory (Cambridge, MA: Harvard University Press, 2002). . Кроме того, он приводит доказательства, что на ход эволюции повлияли и могут влиять в дальнейшем силы, действующие не так постепенно, как естественный отбор, и гораздо быстрее, чем в ходе веков: события, включающие глобальные или почти глобальные катастрофы.

Различные уровни естественного отбора, скорее всего, имеют разные направления, особенно в отношении альтруистического поведения и таких эмоций, как совесть. На уровне гена, а также на уровне группы, совесть адаптивна, и естественный отбор предпочтет ее. Но на уровне отдельного существа отсутствие совести может иногда оказаться еще более адаптивной для выживания. В этом отношении природа будет постоянно воспитывать совесть у большинства из нас, в то же время на другом уровне постоянно поддерживая меньший процент людей, которые процветают без нейробиологических основ эмоциональной привязанности и совести.

Как сказал эволюционист Дэвид Слоан Уилсон: «Есть неоспоримые интеллектуальные и практические причины различать поведение, содействующее организации на уровне группы, и поведение, нарушающее организацию на уровне группы» [81] Как сказал эволюционист Дэвид Слоан Уилсон. – См. D. Wilson, E. Sober. Reintroducing Group Selection to the Human Behavioral Sciences/ Behavioral and Brain Sciences 17 (1994): p. 585–654. . В обыденном языке это отражается в словах «эгоистичный» и «бескорыстный», «моральный» и «безнравственный». Таким образом, Уилсон описывает все ту же сбивающую с толку и слишком знакомую дихотомию: большинство, мыслящее и чувствующее в терминах минимизации конфликта, готовое поделиться, когда это необходимо, и живущее свою жизнь с людьми, которых оно любит; и меньшинство, которое процветает в конфликте и для которого жизнь не больше и не меньше, чем постоянная борьба за господство.

Таким образом, мы обнаруживаем, что даже на самом редукционистском биологическом уровне борьба между добром и злом древнее, чем человечество.

Тем не менее борьба, скорее всего, завершится на нашем веку, и окончательное решение будет зависеть от того, как мы встретим те гигантские вызовы, которые человечество принесло в мир, в том числе проблему социопатии. Путями, которые мы только начинаем понимать, естественный отбор способствовал определенному количеству альтруизма в популяции и помог сформировать человеческий вид, наделенный способностью любить и связываться друг с другом в позитивном смысле через еще маленький голос совести. По крайней мере 96 процентов из нас устроены принципиально таким образом. Что мы в итоге сделаем с проблемой выживания вида, создаваемой другими четырьмя процентами, в настоящее время неизвестно.

Обращаясь теперь от эволюционной психологии к психологии развития, мы приходим к интересному вопросу о том, как совесть развивается в человеческих детях. Развивается ли совесть в детских умах естественным образом, как другие умственные способности, или дети приобретают и корректируют свое нравственное чувство, проживая жизнь, через уроки, преподаваемые семьей, обществом и культурой?

Совесть как эмоция не изучалась таким образом, но мы можем многое узнать из того, что известно о ее интеллектуальном партнере – моральном суждении. Моральное суждение – это мыслительный процесс, который сопутствует совести и помогает ей решать, что делать. Если мы постараемся, мы сможем выразить наши моральные суждения в словах, концепциях и принципах.