Елена Золотухина - Магический мир философии

Богат, разнообразен круг Любимого, здесь есть его Друг, его Ребенок, его Мать; есть Люди, которым он пишет письма, и Люди, которые ходят к нему в гости…

О, как бы ни ревновал Любящий, если он допустил себя до ревнивой ненависти, значит, он недостаточно влюблен, значит, влюбленность в самого себя в нем сильнее, чем влюбленность в Другого!

«Лучший мир», который создается вокруг Любимого, происходит из нашего благоговения по отношению к нему.

Без взгляда «снизу вверх», без восторженности влюбленность перерождается во что-то иное. У глубоко чтимой мною М. И. Цветаевой, поэтессы, воспевающей любовную страсть, есть небольшое прозаическое произведение «Флорентийские ночи», созданное самой жизнью,– это реальные письма к реальному человеку. М. Цветаева пишет письма к возлюбленному, но, на мой взгляд, это письма не о влюбленности и не о любви, а, скорее, о попытке пылкой и волевой женщины вырваться из-под магнетического влияния человека, которого она в грош не ставит: «Я все знаю, Человек, знаю, что Вы поверхностны, легкомысленны, пусты, но Ваша глубокая звериность затрагивает меня сильнее, чем другие души… Будьте пусты, сколько Вам угодно, сколько Вы сможете: я – жизнь, которая не страдает пустотой» 7 7 Цветаева М. Флорентийские ночи //Новый мир. 1985. № 5. С. 158 . Это письма о себе, а не о Нем и не о Них как единстве, письма-маята, письма к ничтожному. Истинная же влюбленность не может содержать неуважения к Любимому, напротив, она всегда помещает его на высокую ступень.

Я пишу о сладости и возвышенности влюбленности и думаю, что читатель вправе спросить: не лишает ли нас свободы спонтанное изменение мира во влюбленности? Не оковы ли это, не рабство ли? И потом, хорошо, если влюбленность взаимна, а если нет? Что за радости в односторонней очарованности, в положении, когда психологически ты находишься только «внизу»?

Вряд ли на эти вопросы есть однозначные ответы. Что касается свободы, то думаю, любое человеческое отношение определенным образом ограничивает нас, но такие ограничения мы воспринимаем как благо, а не как зло. Мы так пли иначе зависимы друг от друга, и это вполне по-человечески. Сложнее обстоит дело с безответностью. Во-первых, я не думаю, что возвышая Любимого, влюбленность непременно унижает Любящего. Пусть меня не любят (вернее, в меня не влюблены), но я люблю, т. е. переживаю весь комплекс высоких и красивых чувств, я могу подарить Любимому мое видение, мое отношение, мои «волшебные очки». Даже будучи нелюбимой, я богата, а не бедна, сильна, а не слаба. Разумеется, я, нелюбимая, не могу не страдать, но и само страдание мое – ценно, ибо оно – оборотная сторона радости. И кто знает, что лучше: страдание неразделенной влюбленности или вечная погруженность в скучный и серый быт, где с душой вообще ничего не происходит, и она, живя, без движения, постепенно усыхает. Влюбляясь, я обретаю крылья, второе дыхание, новый взгляд, которые стоят того, чтобы ради них пострадать.

Вернемся; однако, к описанию превращении, которые претерпевает действительность во влюбленном взгляде. Она эстетизируется. Магический мир Влюбленности – мир эстетический, это праздник зрения. Посторонние люди могут иметь самое разное мнение о вашем Любимом: считать его весьма средним человеком, так себе или даже вовсе некрасивым, но для вас его лицо и сложение оказываются лучшими на свете (недаром народная мудрость говорит: полюбится сатана пуще ясна сокола). Ваши глаза и внешность Любимого соотносятся, как ключ и замок: резьба одна. Они просто предназначены друг для друга. Каждый, кто был хоть раз влюблен, знает эту ненасытность созерцания, когда хочется одного: смотреть и запоминать, запечатлевать, впитывать, чтобы разрушительное время не стерло в памяти желанные черты. Вот почему все та же народная мудрость дала Любимому очень точное и емкое название «ненаглядный».

Мир влюбленности можно назвать также миром самовозрастающего смысла. Присутствие Любимого и соотнесенность с ним непосредственно дают ответ на экзистенциальный вопрос «зачем?», но ответ этот существует не в форме логического обоснования, и даже вообще не в форме слова, а как сильное переживание, настроение, не требующее никаких аргументов, кроме самого себя. Спросите искренне влюбленного человека, есть ли смысл у жизни, и он всегда ответит вам: «Да! Еще какой!» Только вряд ли объяснит и расшифрует, что это значит. Этот смысл он утверждает всем своим существом, приподнятым состоянием духа, творческим накалом, ибо влюбленность – мощный катализатор творчества.

Спектр интересов Любимого изменяет смыслы давно известных нам вещей, ибо на многое мы начинаем смотреть если и не его глазами, то с учетом его мнения, его взглядов. То, чем увлечен наш возлюбленный, приобретает особую ценность, суперзначимость. Мы стремимся понять то, что понимает он, дабы обрести с ним духовное единство и психологическую гармонию. Кроме того, та деятельность и то творчество, которым заняты мы сами, освещаясь образом избранника, приобретает для нас самих совершенно особое значение. Возлюбленный – источник вдохновения, наделяющий дополнительными смыслами нашу деятельность, быт, работу, отношения с другими людьми. Даже пространственная отдаленность Любимого не служит препятствием для его смыслообразующего влияния, ибо не только действия и поступки, но и помыслы и чувства мы вольно или невольно соизмеряем с его личностью, с его внутренним миром, таким как мы его себе представляем. Конечно, здесь не исключены ошибки и самообман, но вопроса об этом мы коснемся далее.

Мир влюбленности, наконец, обнаруживает себя как таинственный и бессмертный. Поведение Любимого, его внешность, каждый жест, выступают как многозначные, обладающие целым спектром смыслов. Действительность, с которой он связан тысячами нитей,– многопланова, символична, наполнена бликами, световыми рефлексами, загадками. Прислушайтесь к слову «я», которое произносит, называя себя, человек, в которого вы влюблены, обратите внимание на то, как он говорит: «Я желаю!.. Я знаю…» О, это таинственное, драгоценное чужое «я»! Никогда не постижимое до конца, никогда вполне недостижимое! Бездонная пропасть, у края которой охватывает головокружение, мерцающий свет, от которого невозможно отвести глаз…

Бессмертие влюбленности состоит в том, что по прошествии дней и лет она остается в памяти нетронутой, такой же, как была. Ее не могут испортить последующие обстоятельства. Если ваш возлюбленный оказывается впоследствии человеком недостойным, скверным, если портятся и рвутся реальные отношения, свет первого этапа все равно продолжает сиять с той же силой. Просто история отношений делится тогда надвое: сама влюбленность и… все остальное. Все, что «после». На саму же ее можно оборачиваться бесконечно, сколько бы ни минуло десятилетий, и сколько бы ни утекло воды. У писательницы Татьяны Набатниковой есть рассказ, где, узнав о телефонной беседе своей жены с ее прежней школьной любовью, муж с улыбкой восклицает: «Я и сам всех люблю, кого любил!» И он прав. Истинная влюбленность до конца не уходит никогда.