Марк Уолинн - Это началось не с тебя [Как мы наследуем негативные сценарии нашей семьи и как остановить их влияние]

Гретхен, которую вы раньше уже встречали на страницах книги, носила в себе тревоги бабушки, единственной из семьи, кто выжил в Аушвице. Не в состоянии воспринять полученный дар жизни после ужасов холокоста, бабушка Гретхен, скорее, существовала и походила на приведение. А дети и внуки ходили на цыпочках вокруг нее, чтобы ничем не расстроить.

С ней невозможно было поговорить о погибшей семье. Ее глаза устремлялись куда-то вдаль, а щеки бледнели. Лучше было не тревожить ее воспоминаний. Возможно, подсознательно она хотела умереть так же, как и ее родные. Два поколения спустя, Гретхен унаследует эти чувства и образ того, что она хочет испариться, как испарились родители и братья бабушки.

Ключевой язык Гретхен:«Я хочу испариться. Мое тело в секунды превратится в пепел».

Как только она осознала, что сплелась с травмой бабушки, у Гретхен появился контекст, в котором она смогла понять обуревавшие ее чувства. Я попросил ее закрыть глаза и представить себе, как ее качают на руках бабушка и все члены ее еврейской семьи, которых она даже не знала. Во время этого упражнения Гретхен сказала, что чувствует мир в своей душе – чувство, которое ей было до того неведомо. Она осознала, что ее желание превратиться в пепел связано с родственниками, которых буквально сожгли заживо. В этот момент желание убить себя ушло; она больше не чувствовала, что ей нужно умереть.

Наряду с тем, что Гретхен ассоциировала себя с бабушкой, она также могла соотносить себя с людьми, убившими ее семью. Покончив с собой, Гретхен тем самым могла бессознательно воспроизвести жестокость убийц. Такое отождествление себя с лицами, совершившими преступление, не столь уж необычно, и это необходимо учитывать, если в более поздних поколениях семьи обнаруживается склонность к насильственному поведению.

Стив страдал от панических атак всякий раз, когда посещал какое-то незнакомое место. Не важно – входил ли он в новое здание, или пытался пообедать в новом ресторане, или во время путешествия посещал новый город. Как только Стив попадал в незнакомое окружение, он тут же «выпадал из жизни». Он описывает свои переживания такими словами: он «умирает», «тошнота делает меня просто черным изнутри», «небо смыкается надо мной». Во время этих ощущений начинало колотиться сердце и выступал пот. Он не мог припомнить ничего из своего детства, что могло бы рождать страх такой интенсивности. Ради его безопасности жена и дети заточили себя с ним в пределах знакомой ему территории. Никаких отпусков, никаких новых ресторанов, никаких сюрпризов.

Ключевой язык Стива:«Я исчезну. Меня сотрут». Заглянув в историю семьи, мы нашли причину, по которой Стив нигде не чувствовал себя в безопасности. Семьдесят четыре члена его семьи погибли во время холокоста. Их буквально сорвали с насиженных мест, схватили в собственных домах в деревне, где они прожили всю жизнь, и перевезли в «новое место» – концентрационный лагерь. Там они были убиты. Как только Стив осознал связь с членами семьи, у него появился контекст для понимания панических атак, отравлявших ему всю жизнь. Всего одну сессию спустя страх ушел. Создав внутри новый образ родственников, которые теперь пребывали в мире и благословляли его быть свободным от страхов, он открыл ворота из колючей проволоки своей прошлой жизни и шагнул в новую, полную открытий и приключений.

Как и Стив, Линда страдала от панических атак, лишавших ее чувства безопасности. Она пребывала в тюрьме собственных страхов. «Мир – небезопасное место, – говорила она. – Нужно скрывать, кто ты есть. Если люди узнают о тебе слишком много, они сделают тебе больно». Сколько она себя помнила, ее всегда мучили ночные кошмары, в которых ее похищают незнакомцы. Она помнила, что ребенком никогда не оставалась ночевать у своих друзей. Теперь, в свои сорок лет, Линда редко куда-нибудь ходила. Она, как и Стив, жила, словно в тюрьме, за решеткой своих страхов, и тоже не могла связать их ни с каким событием из детства.

Когда я спросил ее о семье, она вспомнила историю, которую когда-то слышала в детстве о сестре своей бабушки, убитой во времена холокоста. Разузнав подробности этой истории, Линда обнаружила, что ее двоюродную бабушку прятали в своем доме соседи до тех пор, пока кто-то не узнал, что она еврейка. Тогда ее «похитили незнакомцы» – нацистские солдаты – и расстреляли в яме.

Ключевой язык Линды:«Мир – небезопасное место. Нужно скрывать, кто ты есть. Люди сделают тебе больно».

Сопоставив собственный ключевой язык с трагедией двоюродной бабушки, Линда получила контекст для понимания своих страхов. Она представила разговор с двоюродной бабушкой, в котором та предложила ей свою защиту и помощь в том, чтобы Линда чувствовала себя в безопасности. В этом новом образе она ощутила, что может отдать тревогу и страх двоюродной бабушке, у которой они и зародились когда-то.

Несмотря на то что у многих из нас нет членов семьи, погибших или переживших холокост (или геноцид армян, или Поля смерти в Камбодже, или массовый голод на Украине в сталинские времена, или массовые убийства в Китае, Руанде, Нигерии, Сальвадоре, бывшей Югославии, Сирии, Ираке – этот список можно продолжать), отголоски войны, насилие, убийства, угнетение, рабство, ссылки, принудительное перемещение и другие подобные травматические события, пережитые предками, могут служить причиной наших страхов и тревог. При этом мы будем думать, что все дело в нас. Ключевая фраза может послужить тем звеном, которое позволит различить, что есть прошлое, а что – настоящее.

Очень часто ключевая фраза пробуждает чувство и переживание страха. Просто произнося ее, мы можем наблюдать сильную реакцию тела. Многие люди говорят о том, что слова ключевой фразы вибрируют в их теле. Это происходит потому, что она коренится в неразрешенной трагедии. И если эта трагедия не наша, тогда вопрос: чья?

Мы произносим свою ключевую фразу и испытываем страхи, но изначальный страх может происходить из трагического события, произошедшего задолго до того, как мы родились. Вопрос, который необходимо задать: кому принадлежит страх изначально?

Произнесите вслух вашу ключевую фразу. Почувствуйте, как она вибрирует в теле. Возможно, вы даже захотите вновь записать ее, чтобы иметь перед глазами. Вслушайтесь в эти слова, которые произносит кто-то, переживший огромную трагедию, или несший в себе глубокое горе или чувство вины, или умерший насильственной смертью, или проживший жизнь, полную одиночества и тихого отчаяния. Может быть, это фраза вашей матери или отца. Она может принадлежать дедушке или бабушке, или даже кому-то из старших братьев или сестер, дяде или тете. Теперь она продолжает жить в вас.