Юлия Пирумова - Хрупкие люди. Тайная дверь в мир нарциссов

Именно это неизбежно разворачивается и в терапии. Потому что само обращение к психологу означает нужду нарцисса в ком-то другом. И этой правды он будет старательно избегать разными способами. Он будет обесценивать психолога и сам процесс. Он будет нападать на свою неспособность быстро все понять и измениться. Он будет не признавать пользу, которую можно взять у специалиста. Он будет погружаться в стыд, если его сталкивать с тем, что он все-таки нуждается в помощи или поддержке. Он будет сопротивляться и извиваться, и делать вид «я случайно на минуточку зашел просто посмотреть»…

Избегая зависимости от психолога, нарцисс изобретает железобетонную рационализацию: «Давайте займемся делом и обойдемся без всяких отношений». То есть в его фантазии он пришел только получить пользу, обойдясь без зависимости от терапевта и эмоциональных вложений. Иногда требуется несколько лет, прежде чем в терапии удается почувствовать, что мы (психолог и клиент) не просто движемся к какому-то результату. Мы не тренируем эффективность и не развиваем навыки. Человек не просто приходит каждую неделю, рассказывает терапевту достаточно тяжелые истории из своей жизни, а тот слушает и откликается. В какой-то момент возникает вопрос: что такое человек делает, чтобы буквально не замечать взаимоотношений с терапевтом?

Вот так внутри нарцисса все и происходит. Вы можете быть с ним рядом долгое время, а уйдя из одного пространства с вами, он искренне будет уверен, что вы его забыли и вообще к нему равнодушны. Он быстро теряет эту ниточку связи, потому что способность привязанности в нем сильно нарушена. Он не ощущает ценности совместно проведенного времени и того, что остается внутри, когда расстояние увеличивается. В его душе удивительным образом быстро исчезают следы эмоциональной памяти о другом.

Нарцисс осознанно или бессознательно заставляет себя не скучать, не грустить, не переживать. Так он бережет свою эмоциональную непривязанность и независимость.

«Я не дам никому власти над моими чувствами, которые могут сделать мне больно». Поэтому не стоит вкладываться в другого, чтобы он не понял, насколько важен для тебя, не стать от него зависимым.

Если нельзя функционально помочь, то нарцисс не видит в разделении своих переживаний никакого смысла. Он не ожидает, что за него будут волноваться или переживать. Он видит все разговоры о чувствах и тяжести бессмысленными. Он несет их в одиночестве, даже не подозревая, что от людей можно что-то хотеть в этот момент. Так происходит в его внутренней реальности, где он ходит по безжизненной пустыне без людей вокруг, которые живут где-то далеко от него. И так было в его прошлом…

Я видела много случаев, когда клиенты, будучи уже долгое время в терапии, неистово сопротивлялись своей нужде в другом человеке. Вы не представляете себе, насколько это отчаянная борьба, полная одновременно ярости и боли. Их внутренний тиран ожесточенно нападал на их желание сдаться и принять помощь и поддержку человека рядом. Их внутренний маленький ребенок корчился и рыдал внутри. Эти процессы всегда сопровождаются жесточайшими головными болями, как будто голова раскалывается надвое. Потому что тут есть прямая угроза жесткому приказу: «Уничтожить в себе потребность в другом, не надеяться на адекватный отклик».

Нарцисс обходит зависимость, как опасную пропасть, упав в которую он уже не сможет быть по-прежнему неуязвимым и сильным. Но если он возвращает себе право на зависимость от людей, то это шанс на совсем другую жизнь, в которой есть близкие и теплые отношения, где можно будет и давать, и получать… Горе

Знаете, почему нарциссу трудно, а иногда и вовсе невыносимо пройти сквозь страх жалости и зависимости? Потому что дорога к ним лежит через горе. Обычное человеческое горе, в котором море слез по потерянной когда-то надежде на любовь.

До горя нарцисса добраться почти нереально. Оно тайное и скрытое от всех глаз. Психика бережет его как самое ценное, но проклятое сокровище. Потому что если нарцисс столкнется с ним и признает, что ему есть о чем горевать, то окажется, что внутри он просто лишенный любви и значимости человек. Он лишен чего-то важного. А это то, что нарциссу невыносимо признать. Поэтому он отрицает и сам факт лишения, и необходимости горевать об этом.

Кроме того, если нарцисс отгорюет эту начальную потерю, ему придется проститься с надеждой на то, что когда-нибудь он все-таки получит эту любовь. Ведь он столько работал над собой, чтобы ее получить, пытаясь стать совершенным и идеальным. И чтобы заставить мир полюбить себя. А если никакой надежды нет, а есть лишь горе, то все попытки были зря. Все зря…

Страх горевания у нарцисса настолько силен, что иногда он запрещает себе даже грустить и плакать, рассказывая себе и другим, что ему вовсе не о чем переживать.

Слезы, которые позволили бы нарциссу хоть чуть-чуть легализовать свое горе, он старательно прячет. И внутри его души образуются соленые озера и моря, которые, однако, нисколько не целебны. Они консервируют боль, причиненную потерями, но не лечат ее.

Нарцисс не может оплакать потерю любви матери и отца. Он застыл в фантазии, в которой его отвергли, а потом он сам уничтожил в себе все, что могло бы сделать любовь возможной. Он не может пережить то, что больше никогда не будет любим, нужен и интересен. Как мог бы быть в детстве, если бы любовь матери принадлежала ему безраздельно. Живя с этим представлением о недоставшейся ему любви, он ощущает холод и ярость. И они позволяют ему уничтожить саму потребность в том, что ему так и не удалось получить. Этот феномен и составляет суть нарциссизма. Исцелиться нарцисс может только в том случае, если ему хватит сил встретиться с этим глобальным и тотальным горем.

К нему невозможно приблизиться в одиночку. Психика бережет нарцисса от того, чтобы он не утонул в слезах и не задохнулся от боли. В глубине его души ужасающая темнота, пустота и холод, в который не спуститься без проводника, который будет держать за руку и помогать смотреть на правду… Оказывается, мы не можем не любить свою мать и не нуждаться в ней, если внутри существует дефицит. Даже если мы уехали за тысячи километров, отправляем только открытки по праздникам и совершенно вроде бы равнодушны. Внутри жажда любви неистребима, а дефицит существует, даже если не признан или обесценен. И очень страшно и неожиданно признать: «Я не могу не любить свою маму. Я не могу не нуждаться в ее любви. Я бессилен не хотеть любви… Если я не могу получить любовь или принятие, я вообще в этом не буду нуждаться. И в этом мое могущество – уничтожить значимость другого для отношений с ним или уничтожить сами отношения» – так он думает, не признавая свое бессилие, увеличивая свою потребность никак не зависеть от других. Признать все это – значит совершить прорыв (в понимании нарцисса, конечно).